Расположившись у палатки почтальона с дневником на коленях, он написал в нем следующее:

Леннинг Ордуэй начал посещать собрания Американской партии в Винсенсе, штат Индиана, «за пять лет до того, как получил право голоса».

(Он спросил, в каком городе я присоединился к партии, я ответил, что в Бостоне.)

На собрания его водил отец, «потому что он хотел, чтобы я вырос достойным гражданином». Его отца звали Натаниэлем Ордуэем, он мастерил и продавал метлы, его товар пользовался немалым спросом. Эти собрания проводились над таверной, на втором этаже. Они миновали таверну и подходили к черному ходу. Его отец произносил пароль. Он помнит, как его отец страшно гордился, когда «страж Врат» (!) рассматривал их через маленькое окошко, а затем впускал внутрь, «потому что мы — хорошие люди».

Где-то около года, когда его отец напивался или ему просто нездоровилось, Леннинг ходил на эти собрания один. Когда Натаниэль Ордуэй умер («от пойла и плеврита»), Леннинг отправился в Чикаго и нашел там работу в салуне, что стоял неподалеку от сортировочной станции на Галена-стрит, где кузина его отца торговала виски. Он прибирал блевотину за пьяницами, каждое утро посыпал пол свежими опилками, вымывал высокие зеркала, натирал бронзовые перила — делал все, что от него требовали.

Естественно, что в Чикаго он начал жизнь с чистого листа — отношений с семьей он не поддерживал, преданные сторонники Американской партии были ему гораздо ближе, чем кузина отца. Партия выдвигала кандидатами только государственных чиновников, которые предпочитали нанимать уроженцев Америки, а не всяких иммигрантов. Несмотря на его хромоту (из разговора с ним и собственных наблюдений, мне кажется, он родился с недостаточно глубокой вертлужной впадиной), однопартийцы знали, что могут обратиться к нему всегда, когда им нужен кто-то достаточно молодой для того, чтобы ответственно подходить к выполнению важных поручений, и достаточно взрослый для того, чтобы держать рот на замке.