По преданию, король Артур однажды переночевал в моей родной деревне, не знаю, правда, где — в шкафу ли, в шатре или на постоялом дворе «У чахлой липы», что стоит у дороги на Миниддислвин. Все равно это было уже очень давно. И Пиллгвенлли, Уэльс, отсюда далеко. Сегодня один из последних дней октября 1914 года, и я покидаю Буэнос-Айрес. Я плыву на британской баркентине «Эндьюранс». Зайцем.

Трое матросов тайком провели меня на судно и спрятали в шкафу для штормовой одежды. «Преступниками» были Бэйквелл, с которым я познакомился на американской шхуне «Джон Лондон», Хау и Маклеод, который уже плавал на паруснике «Терра Нова» с капитаном Скоттом к Южному полюсу. Маклеод имел кличку Сторновэй в честь городка, в котором он родился. А Сторновэй был вряд ли известнее, чем Пиллгвенлли, но Маклеод очень гордился своим происхождением, и если он был уже «хорош», то весь мир узнавал, где находится Сторновэй: «На Гебррридах!»

Маклеод, Хау и Бэйквелл были среди двадцати семи членов Имперской трансантарктической экспедиции во главе с сэром Эрнестом Шеклтоном. «Эндьюранс» — когда наконец отчалит — возьмет курс на Антарктиду, которую экспедиции предстоит пересечь пешком. Впервые в истории.

Я же планирую стать двадцать восьмым ее участником, и мои шансы вовсе не плохи. Как только «Эндьюранс» минует плавучий маяк у Рекалады, мы окажемся в открытом море. За борт Сэр меня не выбросит, и мы еще увидим, закончу ли я свои дни как семидесятая ездовая собака, — такой исход предсказал вчера ночью пьяный Сторновэй.

Жаль, что в шкафу нет иллюминатора, а под ним — кровати. Тогда мне было бы достаточно лишь поднять голову — и я оказался бы под ярким солнцем Ла-Платы. Сверкает чистотой новенький подвесной паром. Множество людей дует в дудки и рожки — идет настоящий концерт, ведь не каждый день национальный герой Британии проплывает под мостом. Сотни портеньос, жителей припортовых кварталов Буэнос-Айреса, вышли сегодня на пирс пожелать удачи посудине Шеклтона.

— Тысяча чертей, ну и воняет же здесь резиной, — фыркнул Бэйквелл.

Шкаф для штормовой одежды матросики предоставили мне, а сами расположились наверху среди тявкающих собак, подставив лица палящему солнцу. Пока, Аргентина! Прощай!

Над крышами яично-желтых конторских зданий Ла-Боки завывают сирены. Со всех сторон доносятся звуки дудок. Еще немного, и буксир отпустит «Эндьюранс». О, он уже дает гудок и отваливает! А я свищу вместе с ним. Эге! Мы плывем ко льдам, белым, белым льдам!

Мы увидим ледник Бирдмора, полюбуемся горами Эребус и Террор — этими двумя Эйфелевыми башнями Антарктики… Если немного повезет, мы откроем пингвинов Блэкборо или станем первыми, кому удастся постоять на краю неизвестного шельфа… мы назовем его Земля Пиллгвенлли.