Герберт так тяжело вздохнул, что Соне стало жаль его.

— Вы были другом капитана? — спросила она. — Ни разу не видела, чтобы вы общались.

— Да, это было давно, еще до проклятия. Потом он стал таким несчастным, почти ни с кем не разговаривал, мое сердце обливалось кровью, когда я видел, как капитан страдает.

— Да, я тоже очень мучаюсь. Вы можете себе представить? Нас разделяли столетья, но я прекрасно понимала капитана. Мне тоже знакомы эти беспричинные приступы мрачного настроения, о которых он говорил, и я понимаю романтику моря и острую боль от упущенных возможностей. Я его очень полюбила как друга, как отца, это сложно объяснить. Вообще, у всех людей есть что-то общее, у нас гораздо больше поводов для взаимной симпатии, чем для ненависти.

— Да, безусловно, — ласково поддержал Соню Герберт, по-дружески положив руку ей на плечо. — И, открывая для себя внутренний мир другого человека, мы неизбежно обогащаемся духовно, приобретаем новый опыт. Вообще наша жизнь это другие люди. Вдумайтесь, близкие заполняют наши мысли и чувства, они становятся частичкой нашего внутреннего мира в буквальном смысле слова.

— Когда капитан умер, в моей душе появилась какая-то пустота, ее нечем заполнить, это так больно, — Соня сидела на палубе и вглядывалась в темноту, тусклый красноватый постепенно исчез. Тьма стала непроглядной, и это невольно вызывало страх, но София слышала голос собеседника, и от этого было спокойнее.

— Ну-ну, не грустите, «все проходит» так было написано на кольце у премудрого царя Соломона.

Соня вздохнула:

— Да «все проходит», но «ничто на земле не проходит бесследно», как поется в одной старой песне. Я когда-то мечтала стать певицей, а потом решила, что это глупости и ничего не выйдет, только печаль осталась, — грустно сказала Соня, — наверно, лучше как сказал Будда «ничего не желать», чем хотеть чего-то и не суметь. Это слишком больно.

— Да, я согласен, что нет ничего тяжелее разочарования. Но какова будет жизнь, если ни к чему не стремится? — Герберт откашлялся.

— А к чему стремитесь вы? — спросила Соня, вежливо отодвигаясь от собеседника.

— Уже только к покою, обрести духовный мир, помогать людям. Я владею старинным искусством врачевания с помощью рук. После того, как наш врач умер от тропической лихорадки, если кому-то было плохо, все обращались за моей помощью. Давайте, я вам расскажу о своей жизни, вы развлечетесь, это очень занимательно. Мой отец был лесником, мы жили глубоко в дремучем-дремучем лесу, там было много всякой живности. Папа каждый день брал меня с собой в лес и показывал какого-нибудь редкого зверя или птицу. Да, мой отец так хорошо умел чувствовать, где в лесу прячутся животные, как к ним тихо подойти. Это целая наука.