— Моя милая кузина замёрзла? Ничего, завтра ты как следует согреешься. — Он несильно шлёпнул пажа по голове. — Давай живее, мальчишка. У «Старого дуба» меня уже заждалась бутылка вина.

Только теперь я увидела в руках у пажа овечьи ножницы.

Я попыталась подняться, но Филипп сжал мне руки. Мальчишка наклонился и сгрёб в горсть мои волосы. Ножницы лязгнули, он бросил на грязную солому клубок отрезанных волос, потом ещё и ещё, пока все мои волосы не остались лежать на вымазанной рвотой соломе. Я и не знала, что у меня столько волос, пока не увидела их разбросанными перед собой. Кожу саднило, я ощущала холод, как будто на голову положили лёд. Филипп отпустил меня, и я упала на солому. Всё это словно происходило с кем-то другим, а я смотрела со стороны, откуда-то сверху. Может, меня здесь и нет, может, я призрак, и никто меня не видит.

Отец Ульфрид сунул мне высокую шляпу.

— Смотри. — Он встряхнул меня. — Посмотри на это, девчонка.

Я попыталась собраться и прочла имя, красными буквами написанное на шляпе — Лилит [23].

— Это имя принадлежит тебе по праву — как сказал твой отец, ты родилась под дьявольской звездой. Тебе не дозволяется умереть с именем святой. Тебе нужно имя демона, чтобы отправиться прямо в ад.

Он поставил шляпу напротив меня, повернул имя ко мне, словно знак осуждения. Дверь распахнулась и захлопнулась снова, в замке лязгнул ключ. Я опять осталась одна. Я так и сидела там, где они меня бросили, холодная, как утопленник. Кожу на голове щипало, но мне не хотелось до нее дотрагиваться. Да я бы и не смогла поднять руку, если бы хотела. Тело больше мне не подчинялось. Я смотрела на длинные каштановые завитки, валяющиеся на соломе. Еретички, шлюхи, монахини — все одинаково острижены. Почему мужчины так боятся наших волос?

Сырой камень давил мне в спину, но я не чувствовала боли. Я плыла где-то далеко, вне её пределов. Я понимала — они сказали, что сделают это завтра, но нет, так не может быть. Не будет. Всё это — просто страшный сон. Скоро я проснусь.

Настоятельница Марта

Настоятельница Марта

В лечебнице стояла тишина. Ставни закрыли из-за холода, несколько свечей слабо освещали сумрак. Большинство пациентов, те, у кого были семьи, покинуло лечебницу. Возможно, Хозяйка Марта права — деревенские знали, что Мастера Совы собираются напасть на бегинаж, и потому спасали свою родню, пока ещё не поздно.

Беатрис тоже ушла. Мы узнали об этом, когда увидели, что дверь голубятни открыта настежь, а голуби кружатся над крышей. Сначала я испугалась, что она там, внутри, и что-то сделала с собой, но в голубятне остались только свечи. Должно быть, она собирала все восковые свечи в бегинаже и зажигала их. Удивительно, что огонь не перекинулся на солому. Пега и остальные искали Беатрис, но ни в полях, ни в амбарах её не было. Я знала, что мы её не найдём. Наверное, на ней тяжёлым грузом лежала вина перед Османной, она решила, что бегинки винят её в случившемся, потому и сбежала. Я должна молиться за неё. Я подвела Беатрис, как и остальных, но как мне молиться за неё, если я не могу молиться даже за саму себя?