— Ты в Бога веришь?

— Нет.

— А я, кажется, верю в Иисуса Христа. Во что-то нужно верить, держаться за что-то. Без Бога люди посходили бы с ума, разве нет? Мы с тобой когда-то говорили об этом, да?

— Я рад, что ты помнишь эти разговоры. А помнишь нашу конфирмацию? Это было для нас важное событие, верно? «О дух святой, на нас сойди…»

— Я, кажется, верю в отпущение грехов.

— Ну, в это нам всем не мешает верить.

— Любовь искупительная, это ведь что-то значит?

— Только не говори мне, что собираешься искупить любовью грехи Бена! А мои грехи ты не хочешь искупить?

— Его никто, кроме меня, не полюбит.

— Иисус полюбит.

— Нет, понимаешь ли, для Бена мне самой приходится быть Иисусом.

— Право же, родная, ты городишь чепуху. Ну подумай сама. Неужели тебе самой не ясно, что Бен вздохнул бы свободно, если б ты от него ушла? Да ты, черт возьми, уже ушла от него. Не так уж ты ему нужна. Сам он, может быть, и не прогнал бы тебя, но теперь, раз ты сбежала, он только рад будет.

— Ты стараешься сделать его нереальным, а он настоящий.

— Настоящее становится нереальным, когда приближаешься к истине.

— Наша любовь не была настоящей, это было ребячество, вроде игры, мы были как брат с сестрой, мы тогда не знали, что такое любовь.

— Хартли, ты же знаешь, что мы любили друг друга.

— Да, но любовниками мы не были, и очень жаль.

— Я думал, ты не хочешь, я-то хотел… О черт!..

— Мы были детьми. Ты не стал частью моей настоящей жизни.

— То, что ты называешь твоей настоящей жизнью, было, судя по всему, сущим адом. Ты сама это сказала. Счастливая женщина не станет мечтать о смерти.