— Желаю тебе с приятностью отдохнуть в отеле «Ворон».
— В Лондоне про тебя ходят поразительные слухи.
— Воображаю. Там, наверно, только и разговоров что обо мне.
— А знаешь — нет. Некоторые слухи мне пришлось пустить самой, чтобы память о тебе не совсем угасла. Тебя уже стали забывать. Ты и пока работал уже числился в предках, а теперь ты — древняя история. Молодые о тебе и не слышали, Чарльз. Тебя нет, ты даже не миф. Теперь мне это ясно, милый Чарльз, ты — старик. Где то обаяние, о котором мы столько трепались? Это была власть, а больше ничего. Кончилась власть, кончилось и обаяние. Не мудрено, что ты вынужден довольствоваться бородатой старухой.
— Катись-ка ты отсюда, Розина.
— Но что происходит, Чарльз? Я сгораю от любопытства. Со слов этой парочки я поняла, что ты держишь ее вроде бы в клетке. Можно, я поднимусь к ней и потыкаю палочкой сквозь прутья?
— Розина, ради Бога…
— Но что у тебя на уме, Чарльз? Помнится, там еще фигурирует муж. Впрочем, мужья тебя обычно не отпугивали. Но не может быть, чтобы ты хотел ее увезти, жениться на ней! Честное слово, это уже просто смешно. В прежние времена ты никогда не бывал смешон. У тебя были достоинство и стиль.
Титус и Гилберт, притихнув, не поднимали глаз, смущенно разглядывали крупные плиты пола.
— Я провожу тебя до шоссе, Розина. Твоя машина там?
— А я не ухожу. Я хочу еще немножко попеть. Кто этот красавчик?
— Это Титус, мой сын.
Титус нахмурился и погладил шрам на губе. Гилберт поднял брови. Розина побледнела, глянула на меня с пронзительной злобой, потом рассмеялась:
— Ну, ну… Ладно, я пошла. Машина моя на шоссе. Можешь меня проводить. До свидания, братцы-кролики. Славный мы устроили концерт…
Она прошагала в прихожую, размахивая сумкой, я за ней.
Не оглядываясь, она вышла через парадную дверь и двинулась по дамбе. Я дошел с ней до ее отвратного красного автомобиля.
Тут она накинулась на меня, уже не сдерживая злости:
— Этот мальчик правда твой сын?
— Да нет, я его вроде как приблизил к себе. Я всегда хотел иметь сына. Это