— Можно.

— Я тут думал… ты правда не обидишься?

— Да говори сколько хочешь, мне-то что.

— Время может оторвать нас от действительности. Оно может отделить нас от людей и превратить их в призраков. Вернее, это мы превращаем их в призраков или демонов. Некоторые виды бесплодной одержимости прошлым могут создать такие подобия, а они бывают наделены большой силой, как те троянские герои, что сражались за призрак Елены.

— Значит, я, по-твоему, сражаюсь за призрак Елены?

— Да.

— Для меня она реальна. Реальнее, чем ты. Как ты можешь оскорблять несчастную страдающую женщину, называть ее призраком?

— Я не ее называю призраком. Она реальна, как всякий человек, но ее реальность лежит в другом плане. Не совпадает с порождением твоей фантазии. Ты не сумел ее преобразить. Признай, что пытался и потерпел неудачу.

На это я ничего не ответил. Да, безусловно, я пытался что-то сделать и потерпел неудачу. Но что именно сделать и что доказывает эта неудача?

— Ну вот, ты попробовал, так не можешь ли ты теперь успокоиться? Перестань терзаться из-за этой истории. Попробовать было нужно, согласен, но теперь с этим покончено, и я уверен, что ты не причинил ей серьезного вреда. Подумай теперь о другом. В армии судят за так называемое умышленное членовредительство. Не совершай этого преступления. Подумай о Титусе.

— Опять ты про Титуса.

— Виноват. Но право же, взгляни на это так: твоя любовь к этой девушке, такой она была когда-то, неожиданно обрела нечто вроде новой жизни. Неожиданная встреча с ней после стольких лет воскресила твои тогдашние чувства. Это психологический ребус, пусть и неизбежный, в нем есть свой смысл, но не тот, что тебе чудится. Конечно, сразу это не пройдет. Но через несколько недель, или несколько месяцев, ты еще раз это переживешь, пересмотришь, перечувствуешь — и избавишься от этого. Это не навек, ничто человеческое не вечно. Вечность — это наша иллюзия. Как в сказке. Пробьет двенадцать, и все рассыплется и исчезнет. И ты почувствуешь, что свободен от нее, навсегда свободен, и бедный призрак волен идти своей дорогой. Останутся только обычные обязательства, обычные интересы. И ты почувствуешь облегчение, вздохнешь свободно. Сейчас ты еще во власти наваждения, гипноза.

Джеймс говорил, склонившись над водой и бросая плоские камушки так, чтобы они отскакивали от ее поверхности; хотя при такой зыби отскакивали они недалеко. Глядя на них, я чуть не застонал — мне вспомнилось, как мы с Хартли играли в эту игру на старом пруду близ нашего дома. У нее получалось лучше, чем у меня.