Я лежал на спине на скалах. Открыл глаза и увидел звезду. Мне только что снился давно знакомый сон, а между тем он приснился мне впервые. Мне снилось, что кузен Джеймс целует меня в губы. Я знал, что есть звезда и что произошло чудо: я дышу. Свое дыхание я воспринимал как нечто космически огромное, нечто естественное, и, однако, сверхъестественное, чудесное. Я дышал медленно, ровно, глубоко, уверенно. Где-то ниже меня что-то глухо непрерывно шумело, и я лежал в этом шуме, как в чаше, и смотрел на звезду. Я чувствовал боль, но спокойно, как бы со стороны. Я отдыхал, как после здорового крепкого сна, готовый снова уснуть. Я закрыл глаза. Я дышу.

Сквозь тот шум, а потом отдельно, на его фоне, я услышал другие звуки, различил голоса и понял, где я. Я лежал на плоской каменной плите на подходе к мосту. И еще я вспомнил, тоже как бы со стороны, что со мной случилось. Кто-то застонал, может быть Перри, кто-то рыдал, может быть Лиззи или Титус. Донесся голос Джеймса: «Отойдите, не надо толпиться». И другой голос: «Кажется, дышит». Я подумал, надо бы сказать им, что со мной все в порядке. Значит, все в порядке? Я составил фразу, которую, наверно, скоро смогу произнести: «Что за переполох? Со мной все в полном порядке». Но говорить почему-то не хотелось, казалось, что это очень трудно. Я осознал, что лежу с открытым ртом. Усилием воли я закрыл рот, потом опять открыл и начал: «Что за…» — а дальше дело не пошло. Какой-то звук все же получился. Я сделал судорожное движение, слабую попытку приподняться. И продолжал дышать.

Кто-то сказал:

— Слава Богу! Голоса все звучали:

— Теперь, пожалуй, можно его нести.

— А если сломаны кости?

— Надо его согреть. Нельзя оставлять его здесь.

Поспорили еще. Потом стали обсуждать, из чего сделать носилки и каким путем лучше идти. Наконец понесли меня на одеяле, вернее — поволокли, очень грубо. Путь по скалам запомнился как кошмар. Я попробовал сказать, что могу идти сам, но, как выяснилось позднее, только простонал что-то невнятное. Все мои боли теперь локализовались. Отчаянно болела голова, и от движения в глазах ходили огненные круги. В руке билась нестерпимая боль, похожая на зубную. Я подумал, наверно, рука сломана и кость сейчас порвет кожу. И еще была донельзя болезненная точка в спине. Носильщики мои оказались на удивление неуклюжи и бестолковы, то и дело пререкались из-за того, где лучше пройти, и оступались и ушибали меня о скалы.

Наконец меня внесли в кухню и с поразительной неловкостью стащили с меня одежду, растерли полотенцами и одели во все сухое, не переставая спорить о том, что мне сначала дать — супу, коньяку или аспирина. Когда их осенило, что нужно затопить камин, они сперва не смогли найти сухих дров, потом не могли найти спички. Но в конце концов меня все же уложили в красной комнате на полу, на подушках перед горящим камином. Я стал согреваться, и боль немного утихла, а когда меня перестали тормошить, расслабился и меня стало клонить в сон. Я ощутил облегчение и что-то вроде того странного спокойствия, которое я ощущал, когда смотрел вверх на звезду. И только тут, уже засыпая, я вспомнил, что это не был несчастный случай. Кто-то меня столкнул.