— Не в тех случаях, когда женишься вторично на той же женщине. Это я всем рекомендую.

— А как же Памела?

— Ты разве не знаешь? Пам ушла к Маркусу Хенти. Он заделался фермером. Жизнь помещицы — это как раз то, что нужно Памеле.

— Вот я и подумала, надо перехватить Перегрина, пока он не начал подъезжать к Анджи.

— Ух ты черт, — сказал Перегрин, и оба захохотали как сумасшедшие. Большое морщинистое лицо Перегрина покраснело от солнца и от шампанского; Розина в своей любимой позе пристроилась на подлокотнике его кресла, болтая длинными голыми ногами, высоко подобрав белое платье. Она наклонилась над ним, провела носом по его волосам. Оба подмигнули мне, потом строго посмотрели друг на друга и опять покатились со смеху.

— Надеюсь, что у Фрицци найдется для Перегрина роль в «Одиссее», — сказал я. — Он мог бы сыграть старую собаку.

— О, это отменяется, — сказала Розина.

— Фрицци передумал?

— Нет, я передумала.

— Мы едем в Ирландию, — сказал Перегрин.

— В Ирландию?!

— Да, в Лондондерри. Хватит с нас театрального Вест-Энда. Мы понесем искусство театра в народ.

— Ну и ну!

— Не издевайся, Чарльз, мы хотим положить начало великому…

— Значит, ты, Розина, отказалась от роли Калипсо?

— Да.

— Вот когда ты меня действительно сразила.

— Положить начало великому движению, — сказал Перегрин. — Мы сами будем писать пьесы и ставить их местными силами. Ирландцы — прирожденные актеры, и театрик там имеется премиленький, от обстрела пострадал только самую малость.

— Я не издеваюсь, — сказал я. — По-моему, оба вы смелые люди, желаю вам всяческих успехов. Нет, шампанского больше не хочу, спасибо, я и так от него опьянел.

— Чарльз никогда не умел пить, — заявил Перегрин, наливая себе еще бокал.