Глава 40

Глава 40

Спустя три месяца Джулиано вернулся в Венецию, чтобы отчитаться перед дожем. Но еще важнее для него было вновь ощутить свою причастность, принадлежность к родному городу. Здесь его дом, здесь он был счастлив – но все же чувствовал, что часть его души осталась там, в другой стране.

Дож послал за Джулиано, и тот отправился для доклада к нему во дворец. Молодому человеку было немного непривычно видеть здесь Контарини, а не Тьеполо. Это было глупо: дожи ведь время от времени умирают, так же как папы и короли, и на смену им приходят новые. Но Тьеполо был дорог Джулиано, и он по-прежнему скучал по старику.

– Скажи мне правду, – попросил Контарини после того, как все формальности были соблюдены и секретарь оставил их одних.

Джулиано поведал дожу о глубине разногласий, с которыми столкнулся Михаил Палеолог. Контарини кивнул:

– Значит, Крестовый поход неизбежен.

Дож выглядел удовлетворенным. Несомненно, он думал о том, что корабельный лес уже заказан и даже частично оплачен.

– Думаю, да, – ответил Джулиано.

– А Константинополь восстанавливает свои береговые оборонительные укрепления? – поинтересовался Контарини.

– Да, но медленно, – сказал Джулиано. – Если новый Крестовый поход состоится в ближайшие два или три года, они не успеют.

– А его объявят в ближайшие два-три года? – требовательно спросил Контарини. – Нашим банкирам необходимы точные сведения. Мы не можем закупать корабельный лес и начинать строительство на своих верфях в надежде на то, что произойдет через много лет. В начале века мы бросили все силы на строительство кораблей для Четвертого крестового похода, и если бы у твоего прадеда не лопнуло терпение при общении с этими лицемерными византийцами с их бесконечными увертками, спорами и оправданиями, Венеция была бы разорена.

– Я знаю, – тихо согласился Джулиано.

Мотивы прадеда были ему ясны, но молодой человек продолжал испытывать стыд при воспоминании о пожарах и святотатстве. Он поднял голову и увидел, что Контарини пристально за ним наблюдает. Неужели мысли так явственно отразились на его лице?

– Что, если Михаилу все же удастся убедить свой народ? – спросил Джулиано.

Контарини на несколько минут задумался.

– Новый папа менее предсказуем, чем Григорий, – сказал он печально. – Он может не поверить в искренность императора Михаила. Католики увидят то, что им захочется увидеть.

Джулиано знал, что это правда. Он презирал себя за то, что делает, но выбора не было, он это чувствовал.

Контарини по-прежнему внимательно следил за Джулиано. Тяжелые веки дожа не позволяли рассмотреть выражение его глаз.