И тогда до нас донёсся плывущий по воздуху звон всех уцелевших церковных колоколов города. Но их все перекрывал торжественный гул Пуммерина, огромного соборного колокола, отлитого из захваченной в 1683 году турецкой пушки. Мы изо всех сил старались не поддаваться чувствам, но только каменное сердце не тронуло бы это звучание веков, как будто сама когда-то могущественная империя звонила в погребальные колокола. Мы молчали — всё было понятно без слов.

Мы просто сидели, взявшись за руки, отчётливо понимая, что мир, в котором мы родились и выросли, сейчас уходит навсегда. Примерно через час с четвертью, когда всё было кончено и последний отзвук колоколов затих вдали, мы отправились домой, пока ещё ходили трамваи. Спускаясь по склону холма через буковый лес, мы увидели, что и многие другие пропустили похороны усопшего властителя.

Худые и измученные, одетые в мешковину и рваную военную форму, женщины и дети из венских трущоб не прощались с императором — они собирали хворост, грибы и ягоды, чтобы согреться и поесть.

Тем же вечером я уезжал в Полу, чтобы поймать судно, идущее к Луссину. Сделав крюк по пути на Южный вокзал, я заглянул в Грабен за новыми эмблемами на мундир, А потом в морской департамент Военного министерства на Золламтштрассе, забрать небольшую посылку.

На вокзальной платформе, прежде чем поцеловать на прощание Елизавету, я зашёл в туалетную комнату и заменил на фуражке кокарду с инициалами Ф.И. на другую, приобретённую этим вечером, вышитую золотыми нитками сомнительного качества военного времени, с буквами К.И.— вензелем нашего нового императора Карла Первого — или, как уже успели его прозвать, Карла Последнего. В посылке содержались такие же кокарды для моих однополчан в Луссине, и ещё около сорока для унтер-офицеров и рядовых — диски из чёрного лакированного металла с тиснёными позолоченными буквами.

Утром, когда я вернулся, мы выстроились в парадных мундирах под моросящим декабрьским дождём для принятия присяги. Держа фуражки под левой рукой, подняв вверх правую со сдвинутыми вместе указательным и средним пальцами, мы стояли перед мирно дремлющим в кресле командиром, военным капелланом и унтер-офицером, держащим красно-бело-красный военно-морской флаг.

Мы поклялись в вечной верности нашему государю и правителю Карлу, милостью Божией императору Австрии, апостолическому королю Венгрии, королю Богемии, Хорватии... и так далее, целый список сказочных названий вроде Иллирии и Лодомерии, закончившийся последним штрихом — ...и королю Иерусалима.

Капеллан совершил мессу.