Бог вышел из дверей святилища, высокий и ужасный бог. Плащ развевался за плечами. Шлем увенчивали перья цапли, а чудовищное лицо блестело, словно металл, напоминая одновременно орла и человека, так как состояло из изогнутого клюва и узких прорезей для глаз.

— Ак Гор, — закричала женщина и повалилась без чувств на каменные плиты.

— Ак Гор! — подхватила толпа. — Это бог! — Ряд за рядом люди падали на колени. На верхних трибунах тоже опустились на колени и многие сделали знак, спасающий от беды. Даже сановники вокруг трона последовали общему примеру. Во всем храме только два человека остались на ногах. Фараон замер перед троном, как раскрашенная статуя, и великий визирь Фив гордо и надменно стоял на своем месте.

Ак Гор вышел вперед и встал перед царем, глядя на него через прорези бронзовой маски, но фараон не дрогнул. Щеки царя покрывали белила, и невозможно было сказать, побледнел ли он, но блеск в его глазах мог выражать и религиозный экстаз, и ужас.

— Кто ты? — с вызовом спросил фараон. — Призрак или человек? Почему ты нарушаешь наше торжество? — Голос его прозвучал ясно и громко. Я не различил в нем ни тени дрожи, и восхищение мое возросло. Хотя фараон и стал старым и доверчивым человеком, но сохранил былое мужество. Он мог предстать перед человеком или богом как воин.

Ак Гор ответил ему голосом, которым привык командовать войсками в отчаянном шуме сражения, и слова его эхом прокатились по дворам храма, отражаясь от каменных стен.

— Великий фараон, я человек, а не призрак. Я твой человек. Я пришел сюда по твоему приказу. Я стою перед тобой, чтобы отчитаться за поручение, возложенное тобой на меня на этом самом месте в этот же день Осириса два года назад.

Он поднял шлем над головой, и огненные кудри рассыпались по плечам. Собравшиеся сразу узнали его. Крик толпы, казалось, потряс основание храма.

— Вельможа Тан! Тан! Тан!

Мне почудилось, что госпожа моя кричала громче всех и почти оглушила меня, так как я сидел рядом с ней.

— Тан! Ак Гор! Ак Гор! — Эти два имени, смешавшись, бились между стенами храма, словно волны прибоя во время бури.

— Он восстал из могилы! Он стал богом среди нас! Крики не умолкали до тех пор, пока Тан не вынул меч из ножен и не поднял его, требуя тишины. Толпа подчинилась, и он заговорил снова в полной тишине:

— Величие Египта, позволишь ли ты мне сказать?

Я думаю, на этот раз царь уже не стал полагаться на свой голос, он сделал ритуальный жест посохом и плетью и опустился на трон, будто ноги у него подкосились.

Тан заговорил голосом столь громким, что слова доносились до внешнего двора храма.