— Это я отнес Басти Жестокому приказ вельможи Интефа. По этому приказанию он должен был разрушить состояние и имения Пианки, вельможи Харраба. В то время я был доверенным лицом Интефа. Я знал, что он хочет занять пост великого визиря. Все, что приказал вельможа Интеф, было исполнено. Вельможа Харраб был погублен и, лишившись благосклонности и любви фараона, выпил яд датуры из собственной чаши. Я, Таита, свидетельствую об этом.

— Это так. — Басти поднял связанные руки и протянул их к трону. — Все, что Таита говорит, правда.

— Бак-Хер, — закричали князья. — Это правда! Таита говорит правду!

— И все же это только слова, — с интересом протянул царь. — Вельможа Интеф требует доказательств, и я, фараон, требую доказательств.

— Половину своей жизни я был писцом и казначеем великого визиря. Я вел учет его состояния. Я записывал его прибыли и расходы на свитках. Я собирал дань, которую князья сорокопутов платили вельможе Интефу, и распоряжался всем этим богатством.

— Ты можешь показать мне эти свитки, Таита? — Лицо фараона засияло, как полная луна, при упоминании о сокровищах. Теперь он уже не отрываясь слушал меня.

— Нет, ваше величество, я не могу сделать это. Свитки всегда оставались в руках вельможи Интефа.

Фараон даже не пытался скрыть свое огорчение, и на лице его появилось жестокое выражение, но я упрямо продолжил:

— Я не могу показать вам свитки, но, может быть, смогу привести вас к сокровищам, украденным великим визирем у вас и у вашего царства. Это я построил тайную сокровищницу и прятал в ней дань, собираемую у князей сорокопутов. В тех хранилищах я поместил богатства, о которых даже не подозревали сборщики податей фараона.

Волнение царя снова разгорелось, как угли в горне кузнеца. Он наклонился вперед и внимательно слушал. Хотя присутствующие в храме смотрели на меня, а знать на трибунах старалась получше все разглядеть и не упустить ни слова, я незаметно наблюдал за вельможей Интефом. Отполированные медные двери святилища были тем зеркалом, в котором отражалось его лицо. Каждый оттенок выражения, мельчайшие движения были открыты для меня.

Я пошел на смертельный риск, предположив, что сокровища по-прежнему оставались в старом хранилище, куда я поместил их. Он мог перенести их в другое место. Однако перемещение такого количества драгоценных предметов было бы трудной задачей, и риск, сопряженный с этим, был так же велик, как и риск оставить их на прежнем месте. Ему пришлось бы доверить сокровища другим людям, а вельможе Интефу трудно было пойти на это. По природе своей он был очень подозрительным человеком и к тому же до последнего времени считал меня мертвым, а значит, тайна эта должна была умереть вместе со мной.