Медленно, как капает мед, прошел еще час и по гребню стены пробежало движение. Люди, вскочив, смотрели на гребень холмов, и приглушенный шум голосов медленно перерос в возбужденный хор криков и смеха.

На горизонте появилась жалкая пара. Жеребец шел, повесив голову, его шкура потемнела от пота и была покрыта высохшей на ней солью. Его чрезвычайная усталость сквозила в каждом его медленном шаге. На его спине устало согнулся Нефер, и когда Крус пошел вниз по склону, все увидели, как сильно побито и покрыто синяками тело фараона.

Крус достиг подножия холмов. Он слишком устал, чтобы снова перескочить через забор, и покорно шел по пыльной дороге к городским воротам.

Минтака закричала:

– Бак-хер! Отлично, великий!

И ее крик немедленно был подхвачен и полетел от человека к человеку, пока не отразился эхом от холмов над источником Осириса.

– Бак-хер! Бак-хер!

Нефер выпрямился на спине жеребца и высоко поднял кулак в победоносном приветствии. Радостные клики удвоились.

Под стенами он показал свою власть, заставив Круса сделать несколько поворотов, сначала в одну, затем в другую сторону. Затем он остановил его, хлопнув рукой по холке, и поднял на дыбы. Его приказы были почти незаметны: легкое нажатие коленей, или палец ноги, уперевшийся под переднее колено Круса, или малозаметный перенос веса, – но лошадь отвечала покорно.

– Я боялся, что он сломит дух жеребца, – сказал Таита Минтаке, – но Крус – из тех редких существ, что нуждаются в суровом обращении, а не в доброте. Нефер должен был установить свою власть, и, Гор свидетель, я никогда не видел, чтобы это делалось так быстро и бесповоротно.

Нефер въехал в городские ворота и помахал Минтаке, затем поехал по длинной улице к коновязям. Он привязал Круса и протянул ему кожаное ведро, чтобы напоить. Как только жеребец утолил жажду, фараон горячей водой смыл с него пыль и засохший пот и отвел в конюшню, чтобы конь мог покататься в песке. Он наполнил его торбу раздробленным просом, подслащенным медом, и, пока Крус жадно ел, вытер его, рассказывая, каким тот был храбрым, как они поскачут вместе по Красной Дороге, а Крус двигал ушами, слушая его.

Когда солнце село, Нефер толстым слоем расстелил на полу конюшни солому. Крус понюхал ее, набрал полный рот, пожевал, а затем устало опустился и растянулся на боку. Нефер лег на солому рядом и положил голову на шею Крусу. Они заснули вместе, и Минтака той ночью лежала одна.

На следующий день Нефер познакомил Круса с Дов. Лошади осторожно закружились друг перед другом, понюхали друг друга рты и закружились вновь. Когда Крус сунулся носом под хвост Дов, та притворилась оскорбленной и лягнула его задними ногами, а затем кокетливо убежала, и Крус поскакал вслед за ней. Нефер позволил им пастись вместе остаток дня, а на следующее утро показал им колесницу, не великолепную царскую, а более старую, обшарпанную. Он позволил им обнюхать дышло, гладко отполированное боками многих других лошадей. Когда обе лошади потеряли интерес к такому обычному предмету, Мерен увел Круса, а Нефер провел Дов через следующий этап.