– Все позади, красавица. Не плачь, милая. Теперь ты в безопасности. Я о тебе позабочусь.

Но его старания проявить сочувствие и заботу отчасти портила самодовольная улыбка.

Фенн ехала с одной стороны от него, Таита подъехал с другой.

– Девушка, – сказал он, – я не могу решить, кто для тебя опаснее: дикая обезьяна или тот, кто тебя от нее спас.

Всхлипнув в последний раз, девушка подняла голову, но продолжала обнимать Мерена за шею, а он не пытался высвободиться. У девушки текло из глаз и из носа. Все с интересом ее разглядывали.

Таита решил, что и заплаканная она очень красива. И ласково спросил:

– Что ты делала одна в лесу, когда на тебя напали эти звери?

– Я убежала, и троги меня преследовали.

Девушка икнула.

– Троги? – переспросил Мерен.

Девушка вновь устремила на него взгляд темных глаз.

– Так их здесь называют. Они страшные. Мы их боимся.

– Твой ответ порождает множество вопросов. Начнем сначала. Куда ты шла? – вмешался Таита. Девушка оторвала взгляд от Мерена и посмотрела на него.

– Я шла к тебе, маг. Мне нужна твоя помощь. Только ты можешь спасти меня.

– И опять возникает множество вопросов. Начнем с простейшего. Как тебя зовут, дитя?

– Сидуду, маг, – ответила она и вздрогнула.

– Ты замерзла, Сидуду, – сказал Таита. – Больше никаких вопросов, пока не вернем тебя домой. – Таита повернулся к Мерену и, стараясь сохранить серьезное выражение, спросил: – Спасенная девица причиняет тебе неудобства? Довезешь ее до деревни, или пусть лучше идет пешком?

– Я смирюсь с неудобствами, которые она мне причиняет, – так же серьезно ответил Мерен.

– Тогда, думаю, нам здесь делать нечего. Поехали.

До деревни добрались уже к ночи. В домах было темно, и появления охотников как будто никто не заметил. К тому времени как спешились в конюшне, Сидуду пришла в себя. Тем не менее, Мерен не стал рисковать и отнес ее в дом, в большую гостиную. Пока Фенн и Имбали зажигали лампы и разогревали жаркое из дичи, Таита осмотрел Сидуду. Только неглубокие порезы, царапины и вонзившиеся колючки. Он извлек последний шип из ее красивой икры, смазал ранки и откинулся в кресле, разглядывая девушку. Перед ним был водоворот страха и ненависти. Несчастное, смущенное дитя, а под водоворотом страданий – чистая, ясная аура. В целом невинное, милое существо, вынужденное слишком рано столкнуться со злобой мира.