Вашингтон, даже в лучшие времена представляющий собой болото, был душным и гнусным, как и его обитатели. Скоро должен был пойти последний год президентства Гранта, и грязная политическая камарилья вовсю плела сети интриг и заговоров. Любая свора политиков – это клиенты восьмого круга ада, но американский вид хуже всех, потому как они воспринимают все всерьез и верят в свою значимость. Куда бы вы ни пошли: на обед, экскурсию или в гости, даже на обычную прогулку, везде натолкнетесь на ораторов с их бесконечными речами. Я даже в уборную не отваживаюсь заходить, не убедившись, что какой-нибудь бедолага-агитатор не поджидает за дверью, чтобы пригласить меня на собрание. То, что ты англичанин, нисколько не помогает – он замрет на миг, выпучив глаза, а потом спросит, как относится Лондон к Хейзу и Тилдену или как развивается турецкий кризис? В Англии как раз в эти дни Грейс трижды перешагнул за сотенный рубеж, а я вот все пропустил.[208]

Зато с Грантом мы встретились, и свидание получилось очень важным. Это произошло на обеде у одного сенатора. Там также присутствовал Берден, военный атташе нашего посольства, которого я немного знал. Грант остался все тем же грубоватым, угрюмым деревенщиной, он больше напоминал какого-нибудь лавочника, нежели первоклассного солдата, каковым был, и провального президента, каковым стал. На лице у него была написана смертельная усталость, но взгляд оставался столь же резким. Завидев меня, он настороженно вскинулся – удивительно, как много людей реагирует на Флэши именно так, – а потом поинтересовался, как мои дела. Я ответствовал с привычной мужской прямотой, но Грант смотрел так, будто подозревал меня в намерении стащить что-то из столового серебра.

– Выглядите вы неплохо, – как-то нехотя заявил он, а я ответил ему аналогичным комплиментом.

– Неправда, – отрезал Грант. – Ни один человек не способен хорошо выглядеть к концу президентского срока.

Я ляпнул что-то про тяготы государственных дел.

– Они тут ни при чем, – фыркает он. – Это все проклятые рукопожатия. Вы представляете, насколько часто должностному лицу приходится терпеть, как пальцы его стискивают изо всех сил, а руку того гляди выдернут из сустава? Ни один человеческий организм такого не выдержит, уверяю вас! Жать, жать, жать: больше они ни черта не умеют. Надоело, сил нет.

Все тот же старина Сэм, как вижу. Грант хмыкнул и поинтересовался осторожно, долго ли я намерен пробыть здесь. Когда я поделился с ним планом совершить поездку по прериям, он задумчиво пожевал бороду и изрек, что мне повезло, поскольку чертовы индейцы хотя бы не жмут рук.[209]