Такой огонь с разгону перепрыгнет дорогу в тридцать – сорок футов шириной; нужно рубить молодые акации, чтобы просвет вырос до семидесяти футов.

Майкл свел фургон с дороги и остановил мулов. Он спрыгнул, встречая остальные подходящие фургоны.

– Отъезжайте на двести ярдов, пусть ваши рабочие начинают рубить, валите акации со стороны огня, нужно расширить просеку. Я со своими начну здесь, – крикнул он Ван Вику.

– Хорошо.

– Мистер Бростер, отправляйтесь в конец участка и идите нам навстречу, срубайте деревья полосой в тридцать футов.

Не сказав ни слова, Бростер уехал. Эти мужчины вдвое старше Майкла без споров признали его право командовать.

Выхватив топор у ближайшего зулуса и на бегу отдавая распоряжения, Майкл кинулся к молодым акациям. Все столпились вокруг него. Майкл выбрал дерево, занял нужную позицию и взмахнул топором, описавшим широкую горизонтальную дугу. Дерево вздрогнуло от удара и обрушило на него дождь листьев. Майкл перехватил топор и ударил с противоположной стороны. Лезвие рассекло мягкую древесину, дерево устало поникло, покорно застонало и легло на землю. Майкл переступил через него и подошел к следующему. Вокруг него вдоль дороги растянулись зулусы, ночь сотрясали удары их топоров.

На протяжении следующего получаса четырежды подъезжали свежие фургоны, полные людей; их вели соседи Шона, и вскоре любовно посаженные и нежно оберегаемые акации Шона рубили триста человек.

Плечом к плечу, молча, лихорадочно рубили – и сразу двигались дальше.

Послышался крик боли, и Майкл, оглянувшись, увидел, как два зулуса несут к дороге третьего; у него небрежным ударом топора была наполовину перерублена нога.

Один из соседей побежал к раненому, а Майкл вернулся к уничтожению плантации.

Ударить, поменять руки, снова ударить – и дерево покачнется. Оттолкнуть его и сквозь путаницу ветвей пробиться к следующему. Снова взмахнуть топором, чувствуя сладкий запах сока, чувствуя боль в плечах и ладонях от лопнувших волдырей.

И вдруг другой запах, принесенный ветром. Острый запах дыма.

Майкл остановился и осмотрелся. Люди по обе стороны от него прекратили работу; на их обнаженных черных потных телах играли блики огня; опираясь на топоры, они смотрели, как четырехсотярдовый фронт огня с ревом катится к ним. Они ощущали жар горящего соснового леса и завороженно смотрели на яркое великолепие цветов оранжевого и красного.

Постепенно удары топоров смолкли по всей линии – люди прекращали работу и смотрели, как это жуткое чудовище приближается к ним. Огонь ясно освещал их лица – на всех был ужас.