Дрожа, как едва не утонувшие щенки, они сгрудились в центре лодки. Тело Дедана лежало между ними, и Шон нежно положил его голову к себе на колени. Тот был без сознания, едва дышал, и Шон осторожно повернул его голову, чтобы обследовать рану на виске.
Какое-то время он даже не понимал, что видит. Из длинной, но неглубокой раны на голове выпирало что-то белое и блестящее.
Однако Клодия, задрожав, прошептала:
— Шон, это же его… это его… — Она никак не могла заставить себя договорить, и только тогда Шон понял, что он видит мозги Дедана, все еще удерживаемые плотной белой мембраной dura mater — твердой мозговой оболочкой, но уже вылезающие через рану на череп, как из лопнувшей покрышки порой выпирает камера.
Сержант отдал приказ рулевому, чтобы тот завел мотор, и «зодиак» понесся в обратном направлении. Они на полном ходу возвращались в лагерь РЕНАМО.
Шон сидел на дне возле Дедана. Сейчас он ничего не мог для него сделать — только сжимать его руку и ощущать, как его пульс становится все слабее и неустойчивей и, наконец, пропадает совсем.
— Он умер, — сказал Шон тихо. Джоб не ответил, а Клодия отвернулась.
Шон всю обратную дорогу держал голову Дедана у себя на коленях. И только когда рулевой наконец заглушил мотор и пришвартовался к берегу, он поднял глаза. На берегу горели фонари, и несколько темных фигур ждали, когда они сойдут на берег.
Сержант отдал приказ двум своим солдатам, те подняли труп Дедана и швырнули его лицом вниз на илистый берег. Еще один солдат схватил Клодию за руку и потащил. Он грубо сдернул ее на берег, а когда она стала протестовать, замахнулся автоматом, собираясь ударить ее в грудь.
Шон подскочил и успел схватить его за руку, предотвращая удар.
— Если ты сделаешь это еще раз, мерзкая гиена, — тихо сказал он шангану, — я оторву твой
Солдат уставился на него, больше удивленный его прекрасным шанганским, нежели угрозой как таковой, а сержант зашелся оглушительным смехом, больше похожим на рев дикого быка.
— Лучше делай, что говорит белый, — предупредил он солдата, — разве только ты очень голоден. Он всегда делает, что обещает. — Затем сержант ухмыльнулся Шону: — Ты говоришь по-шангански, как один из нас, а значит, ты и до этого понимал все, о чем мы говорили! — Он восторженно тряхнул головой. — Больше тебе меня не одурачить.
* * *
* * *
Промокших, замерзших и взъерошенных, их силком притащили в бункер генерала Чайны и подвели к его столу. Взглянув на его лицо, Шон понял, что тот находится в состоянии холодного бешенства.