Генерал Чайна отдал последний приказ, из которого было ясно, что он готовится к заправке вертолета. Он перешел на португальский, и ответы, которые последовали, видимо, от авиационного инженера, были на том же языке. Альфонсо перевел.

— Носильщики пришли. Теперь наш запас составляет две тысячи литров.

Голос Чайны:

— А как насчет запасного пускового насоса?

— Он здесь, мой генерал, — снова голос инженера. — Я заменю его сегодня вечером.

— Мы должны быть готовы к вылету с первыми лучами солнца.

— Я подготовлю машину к этому времени. Гарантирую, генерал.

— Очень хорошо, я приземлюсь через несколько минут. Будьте готовы начать работать немедленно, — приказал Чайна и выключил передатчик.

Они слушали еще десять минут, пока не настала полная темнота, но больше никаких передач не было, и Альфонсо собрался выключить рацию. Но Шон, сам не зная почему, запретил ему делать это и попросил поменять частоту. Почти сразу же они напали на военный радиообмен южноафриканцев. Теперь их передачи звучали громче и более четко, поскольку беглецы находились намного ближе к границе, протянувшейся по Лимпопо. Для Шона звуки африкаанс отдавали чем-то родным и вселяли надежду.

Через несколько минут Шон вздохнул и выключил рацию.

— Альфонсо, ты караулишь первым. Пошел! — приказал он.

* * *

* * *

Поскольку угроза быть замеченными с воздуха отступила, Шон решил возобновить движение днем, и с каждой пройденной на юг милей следы лесозаготовок становились все более свежими и многочисленными.

На третий день после пожара Матату сделал большой крюк. Пни на вырубке были совсем свежие, из них все еще сочился сок. Листья на обрубленных ветках, собранных в большие кучи, были еще зелеными и свежими. Матату жестом призвал их к молчанию. И тогда, пробираясь между кучами веток и сучьев, они наконец услышали звуки пил и унылого пения рабочих.

В лесу явно кипела работа, на мягкой почве были видны сотни следов босых ног и борозды, пропаханные волочащимися бревнами. Однако Матату так умело вел их, что они только на четвертый день заметили живое человеческое существо.

Пока остальные ели и отдыхали под свежей грудой веток, Шон и Матату прокрались на край поляны на опушке леса. Там Шон залег и в бинокль стал наблюдать, как работают отряды ФРЕЛИМО. Сотни черных мужчин и женщин, некоторые еще совсем дети, были собраны в команды, за которыми наблюдали охранники ФРЕЛИМО в камуфляжной форме.

У всех охранников на плече висели АК и длинные гибкие хлысты — страшные африканские сьямбоки, — которыми они то и дело прикладывались к обнаженным спинам и ногам своих жертв. Резкие удары хлыстов и жалобные крики разносились по окрестностям, достигая места, где притаились Шон и Матату.