— Я не понравилась тебе, великий? — спросила она.

— Ты очень красива, — выпалил Хэл, — но…

Как сказать ей, что он женат на воспоминаниях?

— Позволь мне остаться с тобой, господин, — жалобно взмолилась девушка. — Если ты откажешься от меня, меня казнят. Я умру, когда острый кол проткнет мое тайное отверстие и дойдет до внутренностей. Пожалуйста, не отсылай меня, великий. Пожалей недостойную женщину, о прекрасное Белое Лицо!

Хэл повернулся к Аболи.

— Что мне делать?

— Отошли, — пожал плечами Аболи. — Как она говорит, она ничтожна. Когда она будет кричать на колу, ты сможешь заткнуть уши.

— Не смейся надо мной, Аболи. Я не могу предать память женщины, которую люблю.

— Сакина мертва, Гандвейн. Я тоже любил ее, как брат, но она мертва. А это дитя живо, но если ты ее не пожалеешь, завтра на рассвете она перестанет жить. Такого Сакина от тебя не требовала.

Аболи наклонился, взял вторую девушку за руку и поднял на ноги.

— Я больше не могу помочь тебе, Гандвейн. Ты мужчина, и Сакина это знала. Она бы хотела, чтобы теперь, когда ее нет, ты и оставшуюся жизнь прожил как мужчина.

Он отвел вторую девушку к дальней стене хижины, где лежала груда одеял и стояли рядом два резных деревянных изголовья. Аболи уложил девушку и задернул кожаную занавеску.

— Как тебя зовут? — спросил Хэл у девушки, прижавшейся к его ногам.

— Меня зовут Иньози, Пчелка, — ответила она. — Пожалуйста, не посылай меня на смерть.

Она подползла к нему, обхватила его ноги и прижалась к ним нижней частью тела.

— Не могу, — пробормотал он. — Я принадлежу другой.

Но на ней был только маленький передник, ее дыхание на его животе было теплым и ласковым, а руки гладили его ноги.

— Не могу, — в отчаянии повторил он, но маленькая рука Иньози пробралась под его набедренную повязку.

— Твой рот говорит одно, могучий повелитель, — сказала она, — но великое копье твоего мужества говорит совсем другое.

Хэл застонал, взял ее на руки и побежал туда, где для него были приготовлены одеяла.