Он замолчал, поняв, что имя Гая бросит тень на их настроение. Неловкая тишина тянулась, и никто не знал, как ее нарушить.

Потом заговорила Верити:

– Да, дядя Дориан, мой отец плохой человек, и я знаю, что он безжалостен. Не могу простить предательское убийство, когда он стрелял в шлюпку. Но может, я смогу объяснить, почему это произошло.

Мужчины неловко молчали. Они смотрели на угли костра, но не на девушку. Немного погодя она продолжила:

– Он очень боялся, что будет обнаружен груз, который лежит в главном трюме «Арктура».

– Что за груз, моя дорогая? – поднял голову Дориан.

– Прежде чем ответить, я должна объяснить, как мой отец нажил богатство, превосходящее сокровища любого восточного правителя, кроме, может быть, Великого Могола и Блистательной Порты в Константинополе. Мой отец дает власть и отнимает ее. Он использует свое положение генерального консула, чтобы сажать королей на троны и свергать их. Используя силу Британской монархии и Английской Ост-Индской компании, он обращается с народами и армиями, как другие со скотом или овцами.

– Но власть, о которой ты говоришь, власть монархии и компании, ему не принадлежит, – заметил Дориан.

– Мой отец фокусник, мастер иллюзий. Он заставляет других поверить в то, во что ему угодно. Хотя сам даже не говорит на языках своих клиентов – королей и императоров.

– Для этого он использовал тебя, – вмешался Мансур.

Она наклонила голову.

– Да, я была его языком, но он обладает даром политической проницательности. – Она повернулась к Дориану. – Ты, дядя, слышал его и должен понять, каким убедительным он может быть и как он хитер и коварен.

Дориан молча кивнул, а Верити продолжила:

– Если бы не предупреждение, ты тоже захотел бы попробовать его товар, и цена оказалась бы непомерная. Что ж, Заян аль-Дин заплатил ему гораздо больше. Мой гениальный отец сумел убедить не только его, но и Блистательную Порту и компанию, и те заплатили ему не меньше, чтобы он был их посредником. За работу, которой он занимался в Аравии последние три года, мой отец получил пятнадцать лакхов в золотых монетах.

Мансур свистнул, а Дориан посерьезнел.

– Это почти четверть миллиона гиней, – негромко сказал он, – императорский выкуп.

– Да. – Верити перешла на шепот. – И все это золото – в главном трюме «Арктура». Поэтому мой отец скорее умер бы, чем допустил вас на борт судна. Вот почему он готов был взорвать пороховой погреб, когда опасность угрожала его грузу.

– Небесные ангелы, – прошептал Мансур, – отчего ты не сказала об этом раньше?

Она посмотрела прямо ему в глаза.