Но монах не затаил злобы в сердце, сердце у него было очень жалостливое. Фрай Луис пошел молиться, чтобы Божья благодать снизошла на дона Педро де Мендосу-и‑Луну и выручила из ловушки колдуньи, по наущенью Сатаны замыслившей погубить его душу. Теперь фрай Луис Сальседо был абсолютно в этом уверен. Как он сказал, у него было доказательство.

Глава XVI Харибда[74]

Глава XVI

Харибда[74]

Через два дня вечером они бросили якорь в широком заливе Сантандер, укрытом зеленым амфитеатром гор с высоковерхой Вальнерой в глубине, стоящей особняком от горной цепи Сьерра-де‑Исар.

Эти два последних дня на борту корабля при внешнем угрюмом спокойствии были мучительны. Фрай Луис ни разу не подошел к леди Маргарет, и в том, что он ее избегал, было нечто зловещее и таило угрозу. Тем самым он давал понять, что оставил надежду на ее обращение. Дважды он пытался возобновить разговор на эту тему с доном Педро, и, выслушай его, дон Педро извлек бы пользу для себя, ибо понял бы, откуда ему угрожает опасность. Но так уж сложились обстоятельства, что терпение дона Педро истощилось. Присущие ему гордость и надменность подсказывали, что он уже вытерпел от фанатика больше дозволенного. Благочестивость требовала от него известного смирения, но всему есть предел, а самонадеянный монах уже перешел все границы. Утвердившись в этой мысли, дон Педро грубо оборвал монаха, подчеркнув свое высокое положение в обществе, и припугнул, что выбросит его за борт. Это лишь подкрепило уверенность доминиканца, что сделанные им ужасные выводы верны.

С леди Маргарет дон Педро держался замкнуто, почти угрюмо. Им овладело беспокойство. Он опасался крушения своих надежд. Маргарет спокойно и твердо отвергала все предложения, постоянно напоминая дону Педро, что его неблагодарность заставила ее пожалеть о гостеприимстве, оказанном ему в Тревеньоне. Он пытался убедить ее в обратном, но она пресекала все попытки. Как бы он ни выкручивался, Маргарет возвращала его к исходной позиции.

– Есть факт, – настаивала она, – проступок, которому ничто в мире не может служить оправданием, так зачем суетиться понапрасну, ища несуществующее?

Твердость Маргарет, еще более впечатляющая при внешней невозмутимости, заронила зерно отчаяния в его сердце. Он размышлял о своем положении в свете, которое он ей предложил. Это удовлетворило бы любую женщину. Ее упрямство раздражало. Он мрачнел, терзаясь своей мукой, и это сказалось на его характере, рыцарском по природе.

Взрыв последовал после двух дней угрюмого молчания и враждебных взглядов. Это произошло, когда они бросили якорь в заливе Сантандер тихим октябрьским вечером.