Даже не оглянувшись на бурно протестовавшего испанца, Джервас сломя голову пронесся через опустевшую деревню – почти все ее жители уехали в Толедо на аутодафе, – пересек реку по узкому деревянному мостику и круто свернул на юг, к цели своего путешествия.

Впоследствии он ничего не мог вспомнить об этих последних пятнадцати милях пути. Измученный полубессонными ночами в темнице и особенно последней, когда он вовсе не сомкнул глаз, терзаемый безумным страхом, что даже сейчас может опоздать, Джервас ничего вокруг себя не замечал. И вот около девяти часов утра он увидел с холма большой город Толедо, окруженный мавританскими крепостными укреплениями. Над красными черепичными крышами возвышалась серая громада собора этого испанского Рима, а на востоке над городом вознесся величественный и благородный дворец Алькасар, сиявший в утреннем свете.

Джервас стремительно спустился с холма, впервые обозрев город, куда он так стремился, снова поднялся на гранитное плато, на котором стоял Толедо, обрывавшееся с трех сторон к широкой бурной реке Тахо.

Поднимаясь в гору, Джервас обгонял крестьян, устремившихся в город, – пеших, верхом на лошадях, мулах, ослах, даже в телегах, запряженных волами. Все были празднично одеты. У ворот Бисагра толпилось множество людей, все кричали; общая неразбериха происходила из-за стража, пропускавшего в город только пеших. Джервас понял, что аутодафе собрало огромное число жителей окрестных сел, теперь у ворот толпились опоздавшие, и их ждала извечная участь опоздавших.

Он с досадой пробивался сквозь толпу, уповая лишь на охранное свидетельство. Офицеру у ворот он представился королевским гонцом. Тот посмотрел на него с недоверием. Тогда Джервас предъявил послание, адресованное генеральному инквизитору, запечатанное королевской печатью, и сунул ему охранное свидетельство.

Бумаги произвели должное впечатление, офицер проявил учтивость, но непоколебимо стоял на своем: лошадь придется оставить у ворот. Скороговоркой он объяснил причину запрета. Джервас ничего не понял и продолжал доказывать, что ему дорога каждая минута, поскольку доставленный им приказ касается уже начавшегося аутодафе.

Офицер глядел на него с недоумением, потом, разобравшись наконец, что перед ним иностранец, повторил свои слова отчетливо и ясно.

– Поедете верхом, потеряете еще больше времени. Улицы забиты народом. За час вы не одолеете и мили. Оставьте лошадь у нас, захватите ее на обратном пути.

Джервас спешился, смирившись с тем, что иного выхода нет. Он спросил у офицера, как скорей пройти к дворцу архиепископа. Тот указал на собор, посоветовав справиться у прохожих, когда подойдет поближе.