Графиня де Бальби поджала полные губки, но потом улыбнулась.

– Да, вы просто образцовый влюбленный. Только влюбленный может верить, что добродетель его избранницы тверже скалы. А я всего лишь женщина, но именно поэтому я знаю женщин. Я немного старше вас и почти всю жизнь провела при дворе. Поверьте моему опыту, сударь, с вашей стороны было бы неблагоразумно полагаться только на добродетель мадемуазель де Керкадью. Добродетель, в конечном счете, всего лишь идея. А идеи формируются под воздействием окружения. И придворное окружение, друг мой, губительно для идеи добродетели. Уж поверьте мне на слово. Или по крайней мере согласитесь, что ничто не губит репутацию женщины вернее, чем внимание принца. Этот титул окружен романтическим ореолом, даже если его обладатель глуп и неуклюж. В глазах женщин принцы овеяны романтикой веков, и это справедливо даже по отношению к такой малоромантической личности, как наш бедный король Людовик.

– Вы не рассказали мне ничего нового, сударыня.

– Ах, верно! – В ее глазах вновь мелькнул насмешливый блеск. – Я и забыла, что вы республиканец.

– Это не так. Я сторонник конституционной монархии.

– Здесь, в Кобленце, подобные взгляды почитают едва ли не худшим грехом. – Графиня порывисто встала. – Что ж, я сказала все, что хотела. Дальнейшее зависит от вас.

– От меня и от мадемуазель де Керкадью.

Госпожа де Бальби медленно покачала головой и положила изящную руку ему на плечо. Ее лицо вновь осветилось лукавой улыбкой.

– Ах, какой терпеливый, услужливый и послушный влюбленный! Только, друг мой, когда женщина отдает избраннику свое сердце, она дает ему и право повелевать. Если вы не сумеете воспрепятствовать поездке мадемуазель де Керкадью в Турин, что ж, тогда, право слово, вы не заслуживаете своей невесты.

Андре-Луи слушал ее, сохраняя серьезный вид.

– Не думаю, что я отличаюсь проницательностью в отношении женщин, сударыня. – По-видимому, он впервые признался в том, что его умственные способности небезграничны.

– Вам недостает опыта. Но это поправимо. – Она придвинулась ближе. Ее великолепные сияющие глаза оказывали на молодого человека тревожное, едва ли не магнетическое воздействие. – Или вы приберегаете дерзость и смелость для мужчин?

Андре-Луи смущенно рассмеялся. Графиня поразила, почти победила его посредством какого-то странного гипноза. Она вздохнула.

– Пожалуй, так оно и есть. Ну-ну. Возможно, время наставит вас лучше меня. Я буду поминать вас в своих молитвах, господин Моро.

Она протянула ему руку. Он принял ее и склонился, чтобы поцеловать, – и, по его собственному (удивительному для подобной натуры) признанию, почти ощутил, как она отозвалась на прикосновение его губ.