– Почти всех ваших идеалистов смел поток со дна, когда они открыли шлюзы. Осталась жалкая горстка жирондистов. Адвокаты не без способностей, они единственные депутаты Конвента, которые вправе хвастать своими республиканскими добродетелями. Но и они запятнали себя бесчестьем, проголосовав за смертный приговор королю и пойдя против своих же принципов. Только так они могли остаться у власти. О, поверьте, я не совершил никакого чуда, выбравшись из Парижа невредимым. И не понадобится никакого чуда, чтобы снова благополучно вернуться туда.

– Вы возвращаетесь?

– Разумеется. Неужто я стану ржаветь в изгнании, когда на родине столько дел? Пускай мне не посчастливилось спасти короля из-за глупой ревности д’Антрега, который задержал меня в Кобленце, когда мне надлежало мчаться в Париж, но с королевой, я надеюсь, мне повезет больше.

– То есть вы попытаетесь ее спасти?

– Не думаю, что эта задача настолько трудна, что с ней не справятся золото и сталь. – И де Бац беззаботно улыбнулся.

Вино закончилось. Андре-Луи встал. Его темные глаза задумчиво изучали решительное лицо барона.

– Господин де Бац, если вам угодно, можете преуменьшать свои заслуги, но, кажется, вы самый храбрый из людей, которых я знаю.

– Вы мне льстите, господин Моро. Лучше скажите, пользуетесь ли вы доверием регента?

– Я? Конечно же нет.

– Жаль. Вы могли бы убедить его в существовании добродетели, которую во мне усмотрели. Он нынче не слишком высокого мнения о моей персоне. Впрочем, я надеюсь поправить дело. Это мой долг перед самим собой.

В тот день они больше не разговаривали, но на следующий встретились снова. Их как будто тянуло друг к другу. На этот раз больше говорил Андре-Луи, а барон слушал.

– Господин де Бац, я долго размышлял над тем, что вы мне вчера сказали. Если вы точно описали положение дел, то революционная твердыня, как мне представляется, имеет несколько уязвимых мест. Признаюсь, мой интерес вызван личными мотивами. Обычно так и бывает, только люди редко в этом признаются. Я искренен с вами, господин барон. Все мои надежды в жизни связаны с реставрацией монархии, а причин ожидать, что возвращение власти Бурбонам произойдет в результате европейского вмешательства, я не вижу. Если монархия во Франции и будет восстановлена, то лишь в результате внутреннего переворота. А благодаря вашему вчерашнему рассказу я, кажется, понял, как придать ему необходимый импульс.

– О! И как же? – встрепенулся барон.

Андре-Луи ответил не сразу. Он сидел в задумчивом молчании, словно хотел еще раз мысленно убедиться в логичности своих выводов, прежде чем высказать их вслух. Наконец он очнулся, огляделся и обратил взгляд на галерею над гостиной. Собеседники были совершенно одни. В этот час жители Хамма занимались своими делами – лишь под вечер они приходили выпить пива и сыграть в карты, в кости или в триктрак.