– Для выполнения этого задания необходимо еще одно качество. Не знаю, обладает ли им господин Моро.

Регент, на губах которого играла задумчивая улыбка, вскинул взгляд, словно испытал внезапный испуг. Но его брат ничего не заметил – он не отводил холодного, неприязненного взора от Андре-Луи.

– Господин Моро, я припоминаю один разговор, который мы с вами вели в Шенборнлусте. Тогда вы назвали себя поборником конституционной монархии. До сих пор я неукоснительно требовал от наших сторонников большей чистоты идеалов. Мы не ставим перед собой цели восстановить монархию во Франции, если это будет конституционная монархия. Мы выступаем за монархию в той форме, которая освящена веками. Мы убеждены, что, если бы наш несчастный брат не отступил от нее, нынешнее плачевное положение вещей никогда не возникло бы. Вы должны понять, господин Моро, что, вдохновляясь подобными идеалами, мы вправе сомневаться в потенциальном союзнике, который не вполне их разделяет. Вы улыбаетесь, господин Моро?

«Кто не улыбнулся бы, – подумал про себя Андре-Луи, – услышав такое напыщенное обращение из уст принца Безземельного к человеку, который предлагает сложить голову на службе его августейшим интересам?» Однако он мгновенно напустил на себя серьезный вид.

– Монсеньор, – ответил он, – даже если допустить, что это безнадежное предприятие увенчается успехом, мы всего лишь уничтожим существующий режим и откроем путь к реставрации. В какой форме будет реставрирована монархия, едва ли зависит от нас…

– Возможно, возможно, – холодно перебил его принц. – Но мы все же должны проявлять разборчивость, даже щепетильность при вербовке агентов. Это наш долг перед самими собой, перед достоинством нашего положения.

– Понимаю, – в свой черед ледяным тоном отозвался Андре-Луи. – Чистота ваших идеалов требует чистоты оружия, которое вы используете.

– Вы очень удачно выразили мою мысль, господин Моро. Благодарю вас. Вы должны понять, что у нас нет иной гарантии честности наших агентов.

– Осмелюсь думать, монсеньор, что я в состоянии предоставить подобную гарантию в отношении себя самого.

Такой ответ, казалось, удивил господина д’Артуа.

– Сделайте милость, – сказал он.

– Лучшая гарантия честности человека – его личная заинтересованность в деле, которому он служит. Реставрация монархии означает возвращение дворянам конфискованных владений. Среди них и мой крестный, господин де Керкадью, который получит обратно Гаврийяк. По его настоянию я вынужден ждать, когда это произойдет, прежде чем осуществится моя заветная мечта, а именно женитьба на мадемуазель де Керкадью. Теперь вы понимаете, монсеньор, насколько я заинтересован в том, чтобы способствовать делу монархии: послужив ему, я послужу собственным интересам, которые являются главным предметом моей заботы.