– А эти источники, – веско сказал Андре-Луи, – далеко не так безупречны, как те, что мы вам предлагаем.

И тут в сознании Шабо вспыхнуло внезапное подозрение, которое остановило его в тот самый момент, когда он уже собирался поддаться почти неодолимому соблазну.

– А почему вы предлагаете их мне? Что заставляет вас опорожнить рог изобилия Фортуны именно на мои колени?

На этот раз ему ответил де Бац:

– Поверьте, причина лежит на поверхности. Мы не вполне бескорыстны, гражданин депутат. Мы нуждаемся в вашем бесценном обществе. Мы приведем вас к источнику, но останемся пить вместе с вами. Я понятно выражаюсь?

– А! Я начинаю понимать. Но тогда… – Шабо икнул. – Проклятье! Я все-таки не вполне уяснил…

Делоне взялся его просветить:

– Послушай, Франсуа, разве стал бы я в этом участвовать, если бы хоть чуть-чуть сомневался в честности предприятия? Ты человек с возвышенными идеалами, тебе редко доводилось иметь дело с величайшей из реальностей – с деньгами. У меня же есть опыт в финансовых вопросах. Можешь поверить мне на слово: дело это безупречно.

Шабо уставился на своего коллегу тяжелым пьяным взглядом. Делоне продолжал:

– Посмотри на это вот с какой точки зрения: единственной стороной, которая понесет ущерб от наших сделок, будут эмигранты, те, кто пересек границу, чтобы развязать войну против родной страны. Это их поместья обратятся в золото, на которое мы сможем накормить голодных детей Франции. Наше вмешательство ни на лиард не уменьшит сумм, которые потекут в государственную казну. Напротив, ускорив ликвидацию, мы сослужим народу добрую службу.

– Это я понимаю, – согласился Шабо; но его еще продолжали терзать опасения. Он впал в задумчивость, потом пустился в откровения о своем прошлом: – Я всегда боялся поступиться своей совестью. Ни одному депутату не давали столько поручений, связанных с деньгами, сколько их выпало на мою долю. Я давно мог бы стать богатым человеком, если бы не ценил честность превыше всего остального. В Кастри мне доверили четыре тысячи ливров на секретные расходы, да еще я собрал штрафов на двадцать тысяч. Ни один денье[238] из них не осел у меня в кармане. Мои руки остались чисты. И это еще мелочи в сравнении с другими соблазнами, с которыми мне довелось столкнуться. Испанский министр предлагал мне четыре миллиона за то, чтобы я спас короля Людовика от эшафота. Такая взятка сломила бы честность очень многих. Но мой патриотизм и мое чувство долга настолько сильны, что у меня и мысли не возникло поддаться этому искушению.

Возможно, Шабо говорил правду. Но не исключено, что причина его стоицизма крылась в невозможности исполнить требуемое. С тем же успехом испанский министр мог предложить депутату четыре миллиона за луну с неба.