Мустангер на минуту умолк, и зрители перевели дыхание.

— Меня нашла моя верная собака Тара, — продолжал Морис. — Она убежала из дому, вероятно, чтобы искать меня; хотя я и слыхал потом другое объяснение, но не буду сейчас затруднять им вашего внимания. Так или иначе, но собака нашла меня — и как раз вовремя, чтобы спасти. При ее приближении койоты разбежались, и я был спасен от ужасной судьбы. Потом я снова уснул, а может быть, потерял сознание. Когда я очнулся, то мог уже обдумать свое положение. Я знал, что собака должна была прибежать из дому; я знал также, что мое хакале находится на расстоянии нескольких миль и что Фелим, мой слуга, отвел ее туда накануне. Я решил послать ему весточку, использовав собаку в качестве почтальона. Я написал несколько слов на визитной карточке, случайно оказавшейся со мной. Хотя мне было хорошо известно, что мой слуга неграмотен, я не сомневался, однако, что он догадается, от кого записка, увидев мою карточку, и найдет кого-нибудь, кто ее прочтет. Я был тем более уверен в этом, что писал кровью.

Для большей сохранности я завернул карточку в кусочек клеенки и привязал пакетик к ошейнику Тары. Мне стоило больших усилий заставить собаку уйти от меня. Но в конце концов она ушла; я надеялся, что она побежит домой. Оказалось, что моя весточка попала по назначению; хотя об этом я узнал только вчера. Вскоре после того, как собака убежала, я еще раз заснул, а когда проснулся, увидел перед собой нового страшного врага. Это был ягуар. Между нами произошла схватка; но чем она кончилась и как долго продолжалась, я не могу сказать. Пусть это объяснит вам мой отважный спаситель — Зеб Стумп, который, надеюсь, скоро вернется и расскажет обо всем, и также о многом другом, о чем я знаю не больше вас. Больше я ничего не помню, кроме тяжелых кошмаров, которые изредка перемежались счастливыми сновидениями, — я очнулся от них только позавчера и обнаружил, что нахожусь в тюрьме и обвиняюсь в убийстве… Я кончил, господа присяжные.

«Если это неправда, то хорошо придумано», — таково мнение судьи, присяжных и зрителей, когда обвиняемый кончил свой рассказ.

Многие поверили обвиняемому и отбрасывают мысль о вымысле: такой простой и подробный рассказ не мог бы выдумать человек, который только что оправился от горячки.

Совершенно невероятно, что он мог состряпать такую историю — вот к какому выводу приходит большинство.

Исповедь обвиняемого сделала гораздо больше для его оправдания, чем самые красноречивые выступления защитника.

Но все же это только его слова. Чтобы оправдать его, требуются еще подтверждающие показания свидетелей.