— Он не мог туда попасть, — покачал головой Эудальд. — Там никого нет. Ад существует, но он пуст; Господь любит своих детей и не допустит гибели даже самой заблудшей из своих овец.

Дыхание женщины становилось все более прерывистым.

— Даю вам отпущение именем Господа, — произнес священник.

— Но я еще не исповедовалась.

— У вас нет грехов.

— Есть, падре. Ненависть.

— А у кого ее нет, дочь моя?

Женщина испустила очередной мучительный вздох.

Эмма закрыла глаза, пока Эудальд исполнил последний обряд.

Марти, сидящий с другой стороны постели, взял в ладони ее правую руку.

На миг взгляд матери остановился на сына.

— Как бы мне хотелось пожить ещё немного, чтобы увидеть рядом с тобой женщину, которая подарит мне внуков, — призналась она.

Именно в эту минуту Марти вдруг понял, что на свете есть лишь одна женщина, от которой он хотел бы иметь детей. Но Руфь, как объяснил ему по дороге священник, отказалась от его предложения фиктивного брака и предпочла покинуть его кров, чтобы не подвергать Марти опасности.

— Благослови тебя Бог, — прошептала умирающая, и глаза ее закрылись, чтобы больше никогда не открыться. Она испустила последний вздох, и безмятежная улыбка застыла на ее лице.

Марти поднялся на ноги; увидев выражение его лица, Эудальд не на шутку испугался.

— Клянусь Богом, тот, кто это сделал, заплатит сполна! — воскликнул Марти.

Эудальд взглянул на него с каким-то странным выражением, словно внутри у него боролись между собой священник и воин.

— Это, нехорошо, Марти, — произнёс он, — жить, съедаемым ненавистью. Месть неугодна Богу.

— Это не месть, Эудальд. Это справедливость. Даже в Библии сказано: «Око за око, зуб за зуб».

В эту минуту у него за спиной раздался голос Жофре.