— Несколько, — коротко ответил он.

Танжер искоса разглядывала мулатку.

— Негритянок?

Он залпом отпил полстакана вина. И крепко стукнул донышком об стол.

— Да. Были негритянки. И китаянки. И метиски…

Как говорил Торпедист Тукуман, в проститутках хорошо то, что им нужны деньги, а не разговоры.

Танжер, судя по всему, не рассердилась. Она снова взглянула на певицу. Потом задумчиво улыбнулась, и Кой не обнаружил в этой улыбке ничего приятного для себя.

— А какие они — негритянки?

Теперь Танжер разглядывала его сильные обнаженные руки — он был в рубашке с закатанными рукавами. Кой тоже несколько мгновений смотрел на нее, потом откинулся на спинку стула. Он лихорадочно придумывал какую-нибудь подходящую грубость.

— Даже и не знаю, что тебе сказать. Ну, к примеру, у некоторых из них клитор — розовый.

Она захлопала глазами, рот у нее приоткрылся.

На секунду он почувствовал извращенное удовольствие. Ага, досталось тебе, коза ты эдакая. Но перед ним снова был невозмутимый взгляд — металл темно-синего цвета, в котором отражалось пламя свечи, — и ироническая гримаска на лице.

— Зачем ты представляешься грубым хамом?

— А я такой и есть. — Он допил все, что оставалось в стакане, и пожал плечами. — Человек может быть и грубым, и хамом, и вдобавок — последним кретином… На твоем этом острове все сочетается со всем…

— А ты уже решил, кто я — рыцарь или оруженосец?

Он задумался, вертя в руке пустой стакан.

— Ты чертова ведьма.

Это было не оскорбление, а просто констатация факта, совершенно объективного и очевидного.

Иона приняла ее, не переменившись в лице. Она смотрела на него так пристально, что в конце концов Кой подумал, а на него ли она смотрит.

— Кто это — Торпедист Тукуман?