— Ты сильно меня поразил, в ту ночь, с ракетой…

И она замолчала, но улыбка ее стала определеннее. Он тихо хмыкнул — опять ему предлагалось говорить о себе.

— Ничего удивительного. Я был еще больше поражен, когда оказался за бортом.

— Я не о том. Когда я увидела эти надвигающиеся на нас огни, я просто окаменела от страха. Я не знала, что делать… А ты делал одно, потом другое, и видно было, что делаешь ты это чуть ли не машинально. Как будто катастрофа — это самая обычная вещь на свете. Ты не нервничал, даже голос у тебя не изменился. И Пилото вел себя так же. Словно оба вы — фаталисты, и фатализм входит в правила игры.

Кой только пожал плечами, поглядев на свои неуклюжие большие руки. Ему никогда и в голову не приходило, что он будет обсуждать с кем-то такие вещи. В его морском мире, откуда его не так давно выставили, все это было совершенно очевидно и не требовало пояснений. Пояснения необходимы только на берегу.

— Да, таковы правила игры, — сказал он. — Одно из условий — вероятность катастрофы. Конечно, вероятность не слишком велика. Но когда катастрофа происходит, то — молись или чертыхайся, но сражайся до конца, если ты человек. Но вероятность эту ты принимаешь. Это — море. Будь ты хоть самым лучшим моряком на свете, море все равно может тебя погубить. И единственное тут утешение — делать все, что в твоих силах… Наверное, капитан «Деи Глории» был такой.

При упоминании о «Деи Глории» Танжер помрачнела. Она сидела, подпирая подбородок рукой, а теперь склонила голову набок, так что волосы коснулись плеча.

— Не слишком большое утешение, — сказала она.

— Мне годится. Годилось, видимо, и капитану «Деи Глории».

Вдоль береговой линии бухты зажглись фонари, и желтоватые пятна света покрывались мелкой рябью моросящего дождя.

— Там, в море, наверное, очень темно, — сказала она, в голосе ее слышалась невольная дрожь, и он внимательно посмотрел на нее: она вглядывалась в ночь.

— Это так ужасно — упасть в море ночью, — добавила она несколько мгновений спустя.

— Да, весьма неприятно.

— Тебе очень повезло.

— Повезло. Обычно в таких случаях найти человека невозможно.

Танжер положила правую руку на стол, совсем рядом с рукой Коя, но не коснулась ее. Кой, однако, почувствовал, как все волоски на его предплечье встали дыбом.

— Мне это снилось, — говорила она. — Снилось много лет… что я падаю в темноту, плотную, черную…

Он с любопытством взглянул на нее, немного сбитый с толку ее доверительным тоном. И тем, что иной раз она заговаривала о темной стороне жизни.

— Наверное, это сны про смерть, — продолжала Танжер очень-очень тихо.