Госпиталь «Сакра Инфермерия» обладал лучшими лечебными средствами и лучшим персоналом в мире — рыцари Иоанна Крестителя позаботились об этом, — а при наличии двухсот кроватей был еще и одним из самых больших. В самой по себе многочисленности жертв не было ничего нового, хотя чаще всего человеческие обломки оставляли умирать на полях сражений. Ни одно лечебное заведение до сих пор не пыталось принять такое количество увечных. Попытка спасти их всех уже являлась актом безумия, вдохновленным верой. Но они все равно пытались — и не преуспели.

Стены и полы операционной были сплошь заляпаны кровью, свежей и запекшейся. Отряды мальтийских женщин сновали взад и вперед, смывая багровую пленку швабрами, намоченными в уксусе. Затем швабры перестали справляться, и им пришлось орудовать совками, счищая жирные почерневшие пятна, которые множились на плитках пола, словно какая-то омерзительная форма жизни. Залитые потом хирурги били лишившихся сознания пациентов деревянными молотками, приводя в чувство. Они изводили овечьи жилы целыми мотками и постоянно требовали заново заточить инструменты. Гнилые зубы крошились о деревянные кляпы, поскольку драгоценные, пропитанные наркотическими средствами губки быстро закончились. Наконечники стрел, мушкетные пули и осколки окровавленных камней, выдернутые и выкопанные из недр стонущей плоти, валялись на полу под ногами. В воздухе стоял запах прижиганий. Среди заглушающих друг друга криков агонии и приказаний капелланы в замаранных кровью рясах опускались на колени и с невероятной быстротой проводили обряды соборования. С тошнотворной регулярностью выносили лохани, полные ампутированных конечностей — их куча на улице все росла. Еще быстрее росла куча мертвых тел.

Насущная необходимость свела на нет правила, ограничивающие обязанности Карлы. Фра Лазаро велел ей раздевать и обмывать раненых перед тем, как они храбро отправлялись на столы к хирургам. Доспехи, все еще горячие, требовалось расстегнуть и высвободить их содрогающегося в конвульсиях обладателя. Затем вычистить из ран, отлепить от обнаженного мяса клочки одежды и подкладки, срезать сапоги с раздробленных ног, стянуть с голов деформированные и измятые шлемы. Все без исключения мужчины, распростертые на столах, были перепачканы экскрементами и грязью. Чтобы обмывать их, с залива привозили бочки с соленой морской водой. И раненые кричали. Они кричали, когда их раздевали, они кричали, когда их мыли, они кричали, когда их несли на хирургический стол. Карла чувствовала себя настоящей мучительницей. Она сжимала зубы, подавляя собственные позывы к рвоте. Она увертывалась от их цепких рук и не смотрела в их закатывающиеся глаза. Когда она промывала их раны солью, она просила у них прощения.