Оливер Старки окинул взглядом огромный стол совета и в дрожащем свете свечей увидел собрание благородных престарелых мужей в черных рясах. Все они были искалечены войной, все были готовы умереть в бою. Свежие шрамы обезображивали их лица. У некоторых не хватало пальцев, трое из них лишились кисти или руки. Отчаяние, несмотря на плачевное положение, было им не свойственно, однако никто из командоров, балифов и рыцарей Большого креста, присутствовавших на Священном совете, не ждал, что Религия одержит победу. Даже Ла Валлетт, по правую руку от которого сидел Старки, кажется, разделял их мрачное настроение. В воздухе висело почти осязаемое ощущение, что сегодня — последнее собрание высокопоставленных рыцарей в истории ордена. И вместе с этим чувством отравляющая разум меланхолия, будто надгробная песнь, исполняемая, но неслышная, растекалась по комнате. Никогда больше мир не увидит людей, подобных этим, думал Старки, ибо мир, в каком ковались эти герои, кончился. Они — последние.
Сегодня днем Великий турок снова предпринял массированную атаку. Никто из присутствующих здесь не мог вспомнить, сколько таких атак они уже выдержали и отбили. Дни, заполненные кровопролитием, измождением и тоской, растянулись в сознании каждого в бесконечную вереницу, словно бы война являлась главной причиной возникновения всего сущего, а страдания и испытания были всем, что только и имелось в мире. Благодаря божественному вмешательству — ибо это противоречило всякой военной логике — мусульмане в очередной раз были отброшены назад за политые кровью земли равнины Гранд-Терре. После чего решением большинства рыцарей Большого креста был созван совет, на котором рыцари изложили основные принципы новой стратегии. Отстаивать их идеи выпало Кларамону, командору из Арагонского ланга, и сорока семи младшим рыцарям.
— Фра Старки, — спросил Кларамон, — какие сведения содержатся в последнем списке личного состава?
Старки не было нужды заглядывать в упомянутый список, лежащий перед ним в числе прочих документов.
— Двести двадцать наших братьев пока еще способны держать оружие. Испанских солдат, джентльменов удачи и мальтийских ополченцев уцелело, наверное, около девяти сотен. Все ранены, некоторые серьезно. Почти три тысячи раненых не способны больше стоять на стене.
— А сколько погибших?
— Двести семнадцать братьев ордена. У испанцев и мальтийских ополченцев потери больше шести тысяч. Рабов погибло около двух тысяч. Простонародья — семнадцать сотен или около того.