Тангейзер внимательно посмотрел на него. Мальчик был перевозбужден, как пес на скотобойне. Если и был кто-нибудь, переживший все это безумие и оставшийся таким, каким был прежде, то это Орланду. Он был здоров телесно, обладал живым умом, и — насколько было известно Тангейзеру — никакие убийства и жестокости не отягчали его бессмертную душу. Тангейзера вдруг осенило, словно гром среди ясного неба, что во всем этом есть немалая заслуга лично его, и от этой мысли настроение несколько улучшилось.

— Скажем так, — начал он. — Если бы я знал, во что обойдется мне твое существование — а я даже не подозревал, что возможно пролить столько крови, пота и слез, — я приехал бы на Мальту еще двенадцать лет назад и придушил бы тебя прямо в колыбели.

Орланду вздрогнул, будто его ударили, и Тангейзер усмехнулся.

— Если нам предстоит путешествовать вместе, — сказал он, — придется тебе привыкнуть к моим шуткам, которые обычно бывают мрачноваты.

— Так, значит, ты не сердишься.

— А разве ты давал мне повод?

— Тогда почему же ты хотел бы придушить меня в колыбели?

— Когда мы встретились с тобой в проклятом дворе Сент-Эльмо, я сказал тогда, что ты заставил меня поплясать. В то время я не знал, что эта джига только начинается. Зато теперь, когда она почти завершилась, могу сказать, что твое присутствие оправдывает каждый ее кровавый шаг.

Он подумал об Ампаро. И о Борсе. Нет, не каждый шаг. Но мальчик ни в чем не виноват. Если Орланду и не понял ни слова из его речи, это не из-за нехватки сообразительности. Зато он уловил самую суть.

— Значит, мы все еще друзья.

— Конечно, парень, — ответил Тангейзер. — Наверное, ты единственный настоящий друг, какой у меня еще остался.

— Мне жаль, что англичанин погиб, Борс из Карлайла. Он тоже говорил, что мы с ним друзья.

— Так оно и было. Должно быть, его последняя вылазка была настоящим представлением.

— О господи, — произнес Орланду, широко раскрыв глаза. — Один на четверых! На четверых рыцарей! Это было ужасно. Потрясающе. Но зачем?

— Затем, что это были ненастоящие рыцари — предатели, прогнившие до мозга костей, не меньше, — к тому же враги Ла Валлетта и всех остальных.

— Как так — предатели, прогнившие до мозга костей?

— Эту историю я расскажу тебе в другой раз. — Он серьезно посмотрел на него. — Ты должен хранить все, что видел, в тайне. Немногие люди способны держать язык за зубами, хотя кажется, будто это совсем несложно, зато подобное умение сослужит тебе добрую службу.

— Это как притворяться, — сказал Орланду.

— Именно, именно так.

— Но друг с другом друзья не должны притворяться, — заметил Орланду.