Графиня вернулась к своим воспоминаниям и нашла ошибку:

– Я не могу унести с собой лошадь, но без этих животных я была бы почти нищей. Хотя никто не может похвастаться, что владеет лошадью. В лучшем случае человек использует ее.

– Это удовольствие, которое старуха никогда не испытывала, но она рада, что тебе это дано. И вот еще что: в том, что касается «отдавать», мы равны. И Алис верит, что так будет и дальше.

– Вы мне льстите. – Карла увидела, как одна бровь ее собеседницы поползла вверх. – Да. Согласна. Мы встретились, как равные, и останемся равными. – Бровь опустилась на место. – Можно задать один необычный вопрос?

– Твои вопросы мне нравятся.

– Вы называете меня «любовь моя».

– Тебе это подходит. Но если не нравится, буду называть так, как захочешь.

– Нет, нет, это чудесно.

Карла вновь обнаружила, что улыбается, а улыбка Алис стала грустной.

– Вот и ответ на твой необычный вопрос, – сказала она.

– А второй можно? Если я не ошибаюсь, вы ни разу не произнесли слово «я».

– Не ошибаешься. Женщина не хочет обманывать себя, думая, что является центром чего-то важного, иллюзии, которая возникает, когда говоришь «я». Эту иллюзию она видит везде, и эта иллюзия первая из тех сказок, от которых наши туфли наполняются кровью. Так женщина лучше понимает свое положение – она всего лишь нить, а не ткань.

Карла поняла. Разум ее замер в оцепенении, но душа сразу же впитала слова старой женщины. В это мгновение не было никакого «я», только «мы».

– И еще она должна заметить, – прибавила Алис, – что ложная скромность тут ни при чем.

– Понимаю, – сказала Карла. – В таком случае, это красная нить.

Старуха приняла этот утонченный комплимент легким наклоном головы.

– Кроме того, – сказала она, – у меня тоже есть ангелы.

Итальянка смотрела на ее сгорбленную, бесформенную фигуру, такую некрасивую, но исполненную благородства.

– Жаль, что я их не вижу, – сказала она. – Должно быть, они ослепительны.

– Не лучше твоих или чьих-то еще. Раскрой глаза, и ты их увидишь.