Эстель не спала всю ночь. Лицо ее горело от пощечины Гоббо. Теперь она чувствовала себя хуже, чем когда заснула с крысами на коленях, глядя на их черные глаза и подрагивающие носы. Крысы везде принимали ее за свою. Одна даже легонько прикусывала ей сосок, что всегда доставляло девочке удовольствие. Она ни разу не видела злобы в глазах крыс и не верила, что они могут быть злыми. Наверное, именно поэтому люди их ненавидят. Эстель знала, что в ней самой много злобы, но сознательно растила в себе это чувство – чем больше, тем лучше. Насколько она могла судить, именно так возвышались люди. Чем ты подлее, тем выше поднимаешься.

Очень хотелось есть.

Девочка бесцельно слонялась по Ле-Алю. Она прошла мимо остова церкви Сент-Эсташ. Этот храм начали строить еще до ее рождения – Гриманд говорил, что и до его тоже, – но вид сооружения не менялся: гигантская каменная плита размером с поле и большая арка с фрагментами стены, начатыми, но не законченными. Люди приспособили это сооружение под туалет. Кроме того, там совокуплялись, дрались и занимались другими непотребными делами. Король Кокейна объяснял, что у властей нет денег на камень, чтобы достроить церковь. Все золото они тратят на войны. Столько золота, что можно превратить всю землю в Страну Изобилия, говорил он.

Гриманд носил ее на своих плечах по улицам и переулкам, по галереям Ле-Аля, по рынкам и пристаням, мимо дворцов, фонтанов и церквей, по полям, где паслись лошади, и даже через мосты, на остров Сите и в университет – везде-везде, всегда, когда они встречались. Он никогда не уставал. Они встречались тайно, назначали свидания, и она бежала к нему, поворачивалась спиной и слышала его смех, самый низкий из звуков, ниже мычания быка на скотобойне. А потом чувствовала, как его ладони полностью обхватывают ее талию, и приходила в полный восторг. У нее перехватывало дыхание, и она визжала от удовольствия, взлетая вверх, быстрее, чем ласточка к своему гнезду, – голова у нее кружилась, весь мир вокруг менялся, а потом сердце уходило в пятки, и она опускалась на широкие плечи Гриманда и хваталась за его волосы, чтобы не упасть.

Тепло и сила его мышц, шеи и груди наполняли все ее существо. Расстояние до земли завораживало. Тот факт, что она, Эстель, была самым высоким существом в Париже, наполнял ее торжеством и гордостью. Она ехала на Гриманде не так, как ездят верхом на лошади. Они были одним целым, животным из волшебной сказки – драконом, обладающим безграничной силой.

Фантазии девочки подкреплялись тем фактом, что король воров внушал страх и уважение, где бы он ни появлялся. Толпа, собиравшаяся на Гревской площади в ожидании казни, покорно расступалась, как Красное море перед Моисеем, и Гриманд без помех шел сквозь нее. Он кивал на виселицы и говорил Эстель: «Когда-нибудь ты увидишь, как я скачу на этой бледной кобыле. А когда это случится, я хочу, чтобы ты мной гордилась». Она не верила. Конечно, в сказках драконов убивают – но не вешают.