– А зачем тебе говорить?

– Это мое ремесло. Много дел, много игр. – Папа Поль наклонился вперед, насколько ему позволял живот. – Ты способен перевернуть доску, и я не сомневаюсь, что ты это сделаешь. Вот почему ты Инфант. Если ты топнешь ногой, земля дрожит. Но игра никогда не кончается. Другие будут продолжать игру без меня. Но ты без меня проиграешь.

– А с тобой?

– Тоже можешь проиграть. Ведь на то она и игра?

– А ты поставил на обоих игроков.

– Вот поэтому я Папа.

Поль был прав. Нужно играть в свою игру, а не в чужую. Мысль о том, что он пешка в чужой игре, не нравилась Гриманду. Хотя разве когда-нибудь было иначе?

– Тогда говори все, что знаешь, – потребовал он. – И не лги.

– Я уже не помню, когда лгал в последний раз. Давно не пользуюсь этим оружием. В лучшем случае оно тупое, и всегда ненадежное. В том-то и состоит прелесть существования в мире лжи: мои клинки настолько остры, что ты не почувствуешь лезвия, пока оно не перережет тебе горло. И это правда: три сотни человек производят за день телегу дерьма.

– Значит, убийцы уже рыщут по городу в поисках Тангейзера.

– Лучшие из тех, что я смог найти. Ветераны. Пятеро.

Гриманд выпятил губы.

– Знаю, – кивнул Поль. – Они сказали, денег не жалеть. Главное, чтобы наверняка. Рыцарь, по возможности, нужен живым, но я сомневаюсь, что эти парни оставят ему шанс.

– Зависит от размера дополнительного вознаграждения.

Улыбка Папы свидетельствовала, что и это было предусмотрено контрактом.

– Куда они доставят его или его голову?

Поль ткнул пальцем себе за спину.

– Будут держать на заднем дворе, пока за ним не приедут.

Гриманд молча ждал продолжения.

– Им очень нужна та женщина, – сказал хозяин таверны. – Причин они не называли, но с сегодняшнего утра эти причины умножились, правда? Так распутываются интриги. Кто знает, что ей известно? Они не могут ее отпустить. А теперь они знают, что женщина у тебя.