— Нет! Деев — единственная сила воздействия! Но сначала нужно найти Укладку, и тогда будет реальная возможность говорить Александру Владимировичу в Риме и в Москве об организации у нас командорства. Милый, найди её, эту заветную шкатулку! Я не могу допустить, чтобы на месте нашего родового гнезда устроили бордель!

— Верный настрой! Будем работать! Завтра же поеду в Гатчину. Может пришли какие-нибудь новости по Нелидовой.

Так пролетела неделя. Новостей, к сожалению, в Гатчине, куда Андрей отправлялся ежедневно, не было. Пока экскурсанты ходили по парку и Дворцу, Андрей спускался в Подземной Ход. Бродил по нему в одиночестве. Это стало страстью, даже навязчивой идеей. Он искал, искал в Эхе, в тенях подземелья ответы на свои вопросы. Их пока не было. Зато начала мучить бессонница. А если и удавалось поспать, то сны были тяжёлыми. Низший миропорядок всё глубже вползал в душу Андрея, проникая и в сознание, и в подсознание.

Верочка много работала в институте.

— Ах, дорогой! Как здорово, что я скоро уйду в отпуск! — шептала она на ухо мужчине, гладя его по голове руками.

— В декретный? Рано же! — удивился тот, когда она сообщила об этом в первый раз.

— Сначала в творческий. Я хочу написать книгу.

— О чём?

— Ну, скажем, название будет таким: «Алхимия снов и мистицизм».

— Завидую.

— А ты разве не захочешь помочь мне?

— С удовольствием! — обрадовался Андрей Петрович.

В воскресенье они поехали в усадьбу. Та искренняя радость, с которой Андрея встретили все живущие там, а в особенности Мария Родиславовна и Иришка, затопили душу его волной тёплой нежности.

— Наконец-то, Андрей Петрович! — всё восклицала и хлопала в ладошки Иришка.

— Поздравляю, Андрюша, с принятым тобой решением быть с нами. В нашем кругу. С нашей семьёй… — волнуясь, проговорила пани Мария.

Она ещё хотела что-то добавить, но запнулась. Подошла к Анне Никитичне и стала повторять уже известные той распоряжения по поводу обеда.

Анна Никитична всё утирала платочком глаза и кивала.

— Всё Анна, хватит мочить палубу! — отозвался вошедший Дмитрий Платонович и обнявший Андрея вновь с такой силой, что тот выпучил глаза и еле вымолвил: