Нур ад-Дин перевел взгляд с Ширкуха на Шавара.

– Я подумаю, – сказал он. – Ты можешь идти, Шавар. – Египтянин кивнул, и его увели. Нур ад-Дин повернулся к Айюбу: – Я хочу принять ванну и поесть.

– Конечно, мой господин, – сказал Айюб. – Но сначала новости из Алеппо. Ваша жена, Азимат, беременна.

Нур ад-Дин расправил плечи, и на его лице вновь появилась улыбка.

– Ребенок. Возможно, сын! – воскликнул он, обнял Айюба и расцеловал в обе щеки. – Ты можешь себе представить, Юсуф? Сын, наконец у меня будет наследник!

– Сын, – повторил Юсуф.

Его сын.

Сентябрь 1163

Иерусалим

Джон пришел в себя, когда его окатили холодной водой. Он лежал на боку, на жесткой земле. Во рту пересохло, губы потрескались, голова болела так, словно кто-то забил в нее железный шип. Он поморщился, осторожно коснулся головы и нащупал спекшиеся от крови волосы. Приоткрыв один глаз, он увидел, что лежит на полу темной камеры. Грубо отесанные каменные стены окружали его с трех сторон, с четвертой были железные прутья. В камере находилось еще три человека, все сарацины. Двое не двигались, и вокруг них вились мухи. Третий сидел у стены и равнодушно смотрел в пустоту. Джон взглянул на вход в камеру, где стояли два человека. Охранник в кольчуге опирался на копье. Второй был в темных одеждах священника.

– Это он? – спросил священник. – Франк?

– Он сакс, отец Ираклий, – поправил его стражник и распахнул дверь в камеру. – В беспамятстве говорил на своем диком языке.

Ираклий вошел в камеру и осторожно пнул Джона в ногу.

– Ты не спишь, сакс? – Джон перекатился на спину и застонал от боли в затекших суставах. Священник опустился рядом с ним на колени. Он был чисто выбрит, внимание Джона сразу привлекли голубые глаза и светлые волосы, и еще лицо, красивое, но слишком женственное. – Ты меня понимаешь?

Джон кивнул.

– Воды, – прохрипел он.

Священник щелкнул пальцами солдату.