Потом он приподнялся на цыпочках, переложил топор с одного плеча на другое и побежал длинными упругими скачками, которые глотали расстояние, как бег самца антилопы канну.

Один из легионеров вскрикнул, у него подкосились ноги, и он упал лицом в пыль. Он лежал и стонал от унижения и боли в порванных мышцах.

Второй следовал за Хаем, ступая все более уверенно; бег его становился все более свободным, новая кровь поступала в мышцы.

Они бежали и в полдень, не обращая внимания на жару, и после полудня.

Впереди, низко на горизонте, показалось облако, обозначавшее озеро Опет, маяк надежды. Лицо Хая просветлело. Инстинкт направлял движение жреца, воля давала дополнительные силы утомленному телу, позволяя бежать, когда все физические ресурсы, кажется, уже истощились.

В последних низких лучах солнца стены и башни Опета светились теплым розовым светом, а поверхность озера так блестела, что больно было взглянуть.

Хай бежал по караванной дороге, обгоняя пыльных путников, которые отходили в сторону, узнавая его.

– Молись за нас, избранник бога.

– Баал да благословит тебя, угодный Баалу.

На полпути от озера к городу легионер, сопровождавший Хая, воскликнул чистым голосом:

– Прости, высокорожденный, я не в силах идти дальше.

Колени его подогнулись, он зашатался, лицо исказилось от боли в разорвавшемся сердце. Он упал ничком и застыл: он умер, еще не коснувшись земли.

Хай Бен-Амон бежал один, и городская стража увидела его издали. Врата Опета раскрылись перед ним.

Танит разбудили чьи-то нежные руки. Рядом с постелью горел светильник, к ней склонилась Айна. Танит увидела беззубую улыбку, из сети морщин на нее смотрели обезьяньи глазки.

– Дитя, ты не спишь?

– Что случилось, Айна? – Танит быстро села при виде этой улыбки. Дух пророчицы взметнулся, как искры над костром.

– Он вернулся! – торжествующе сказала Айна.

– Хай?