Лесоруб бесстрашно вышел из-за своего укрытия и крикнул:

– Вот это по-честному, а что по-честному, то и справедливо. Натти говорит, чтоб подождали до времени, когда останется два часа до заката, и я думаю, возразить тут нечего. Человек всегда сдается, коли в чем виноват, если только на него не слишком уж наседать. А вы вот наседаете на него, и он начинает упрямиться, как сноровистый бык: чем больше его колотишь, тем больше он брыкается.

Смелое заявление и независимый тон Билли не соответствовали ни напряженности момента, ни состоянию духа мистера Джонса, который сгорал от нетерпения, желая поскорее проникнуть в пещеру и раскрыть ее тайны, и потому он прервал дружеский диалог между Натти и Билли.

– Натаниэль Бампо, именем закона приказываю вам сдаться! – крикнул шериф. – А вам, джентльмены, приказываю содействовать мне в выполнении мною служебного долга. Бенджамен Пенгиллен, вы арестованы! Приказываю вам проследовать в тюрьму.

– Я б последовал за вами, сквайр Дик, – проговорил Бенджамен, вынимая изо рта трубку, которую все это время преспокойно покуривал, – я б понесся за вами на всех парусах и на край света, коли б он имелся, но только края-то нет, потому что земля круглая. Вот мистер Холлистер прожил всю свою жизнь на суше и, быть может, не знает, что земля, так сказать…

– Сдавайтесь! – крикнул капитан таким громовым голосом, что все вздрогнули, а подначальные ему войска, даже отступили на несколько шагов. – Сдавайтесь, Бенджамен Пенгиллен, иначе не ждите пощады!

– Да шут с ней, с вашей пощадой, – ответствовал Бенджамен, поднимаясь с бревна, на котором сидел, и, прищурившись, глянул в дуло пушечки, которую беглецы ночью заблаговременно втащили на гору и которая теперь служила средством обороны с внутренней стороны вала. – Послушай-ка, мистер, или, как вас там – капитан, хоть мне не больно верится, что вы хоть раз понюхали пороха и помахали саблей в настоящем бою, – чего это вы так орете, будто матросу на брамстеньге? И вы небось считаете, что у вас там в вашей писульке правильно записано мое имя? Да английский матрос никогда не пойдет в плавание, не имея про запас второго имени – на всякий случай, понимаете? Думаете, меня зовут Пенгиллен? Нет, так величали того джентльмена, на чьей земле я появился на свет. То был человек знатного рода, а уж этого никак нельзя сказать ни о ком из семьи Бенджамена Стабса.

– Передайте мне ордер на арест, я впишу туда "он же"! – завопил Хайрем, не вылезая, однако, из-за своего укрытия.

– Впишите в свой ордер "осел", и это про вас и будет сказано, мистер Дулитл! – крикнул Бенджамен, не отрывая взгляда от прицела фальконета.