– Вы забыли чуму тысяча шестьсот семьдесят девятого года? И десятки тысяч мертвых? Сестры заносили болезнь обратно в город, как и дворяне, которые просто откупались и их выпускали. Пара сотен или целый город, святой отец, вот в чем вопрос!
– Если хоть один из моих собратьев…
Тепсер вскочил.
– Довольно дискуссий, господа! Время действовать. Благодарю всех.
Бургомистр снова сел и наблюдал, как гости покидают салон.
Он гордился тем, что нашел столь подходящие слова.
В комнате остался только фон Пранк. Отец Виргилий остановился в дверях и взглянул на бургомистра, готового лопнуть от переполняющей его гордости и самолюбия.
Иезуит развернулся и пошел прочь. Он принял решение.
* * *
Бургомистр посмотрел на фон Пранка, который задумчиво глядел вслед отцу Виргилию.
– Ну?
– Я не уверен, действительно ли иезуит пришел с Листом и Хайнцем. Там было слишком темно, и лицо я не смог разглядеть. Но я нисколько не удивился бы.
Бургомистр кивнул.
– Хотите проследить за Виргилием?
– Разумеется,
Тепсер невольно вздрогнул, уловив иронию в его голосе, но ничего не сказал и снова посмотрел в окно. Дождь безжалостно поливал перегороженные улицы.
LXXXI
LXXXI
В подземельях иезуитского монастыря было сыро и пахло плесенью. Масляная лампа в руках фон Фрайзинга едва разгоняла тьму. За ним шагали спасенные с Блутгассе, безмолвные и растерянные, покорные судьбе.