Позавтракали молча. Тимофей сразу же встал из-за стола и принялся отбивать косы. Звонкий стук поплыл со двора Марьи Белоглазовой и отозвался колокольчиком на другом краю деревни. Между делом заглянула соседка, потом другая – Тимофей словно не замечал никого, стучал и стучал по звонкой бабке, закусив край нижней губы.

– По росе-то теперь не поспеем, – убирая со стола, жалела Марья. – По росе-то легко косится и не жарко… Куда же ты Ивана Николаевича отослала? И не поел, пошел…

– Собираться домой, Марья Егоровна, – сказала Анна. – Пора нам…

Марья выпустила из рук недомытую плошку, села.

– Как – домой? Так и сразу?

– Да, нужно ехать.

– Что же ты, доченька, вчера мне не сказала? – всплеснула руками Марья. – Я-то тебя мучила на покосе… Думала, вы еще поживете.

– У вас теперь вон какой помощник! – Анна кивнула на Тимофея. – И ухаживать за кем есть. Марья глянула на сына, глаза ее потеплели.

– Помощник-то помощник… Токо со злобой пришел он в сердце, – зашептала она. – Говорит, долг получить надо. Всю ночь добивалась от него, что задумал… Луку-то этого, говорит, поймаю и голым к дереву привяжу. Еще срок заработаю, а рассчитаюсь… Ой, боюсь я! Слова лишнего сказать боюсь, и удержу ли от греха – не знаю. Одумайся, советую, меня пожалей! А он свое: казнить Луку буду… А он, Лука-то, и так несчастный. Тут и змея укусила…

– Я вернусь еще, – пообещала Анна. – Вернусь и долго буду жить у вас.

– Ждать буду, ты уж не забывай. – Она стала строгой:

– Люди-то что про вас сказывали? А ты как пришла, так и Тимофей вернулся.

– Он бы и без меня вернулся…

– Не-ет, – запротестовала Марья. – Это от тебя… Токо к добру ли вернулся?.;

– Все будет хорошо, – Анна встала, намереваясь пойти за рюкзаком. – К добру, Марья Егоровна. Только вы Леонтия не пускайте к себе. Обманывает он вас, не старовер он, пришлый человек, чужой.

– Чувствую я, доченька, чувствую. Но ласковый он, и говорит-то как!.. Не знаю, что и думать. Ты вот говоришь – я слушаю, он говорит – слушаю. Все так говорят хорошо… Да что мне Леонтий теперь! Тимофей вернулся!

– Теперь у вас все будет, Марья Егоровна, есть с кем говорить.

– Дай бы Бог, – вздохнула она. – Дай бы Бог-Марья проводила ее за ворота. Поклонились они друг другу в пояс. Марья перекрестила ее, махнула рукой:

– Ступай с Богом. И не оглядывайся, а то тосковать будешь.

Анна пошла, не оглядываясь. Звонкий дребезг отбиваемой косы нагонял ее, опережал и уносился вдаль. И возвращался эхом, очищенным от дребезга, легким и певучим.