Один из стриженых принес спортивный костюм, бросил на топчан, приказал переодеться. Здесь и форма была тюремная, как полагается…

Ярослав снял остатки своей одежды, бросил ее на пол, предварительно вынув из кармана маечку Юлии, упакованную в пластиковый пакет. Охранник протянул руку:

– Дай сюда!

– Это обыкновенная майка! – воспротивился он. – Тут ничего нет!

Без слов вдвоем они прижали его к стене, выкрутили, вырвали пакет, насильно содрали часы.

– Одевайся! Осмотрим твое тряпье – все вернем

Забрали одежду, заперли камеру и удалились. Ярослав подтянул к себе спортивный костюм и, стоя раздетым среди каменных стен, почувствовал себя беззащитным, похолодело в душе, опустились руки.

Хотел получить в рабство и посадить на цепь горячего бородатого поджигателя, но попался сам…

Он стиснул зубы и стал одеваться.

Было ясно, что из этого сводчатого склепа не вырваться, однако у Ярослава включился и заработал комплекс узника – изучить камеру на предмет, нельзя ли уйти отсюда Обследовал дверь, кирпичные и побеленные стены, окошко, врезанное в свод глубоким и светлым гротом, – ни щелки. И ничего тут нельзя расшатать, разломать без инструментов…

Напился воды и лег на топчан. И по-прежнему сильнее, чем ссадины, зажгла мысль о женщинах, оставленных в Скиту. Они ничего не знают о людях, населяющих Дворянское Гнездо, их очень просто обмануть, показав какие-нибудь обгорелые останки. И они разъедутся…

А если заупрямятся, что-то заподозрят, в этих подвалах и для них хватит места. На свободе никого не оставят…

Свет из оконца под сводом повернул вправо, медленно проплыл по стене и скоро вообще исчез: солнце ушло на запад, и в камере стало темно. На закате о нем вспомнили, потому что наконец в подвале заскрипели поочередно многочисленные двери.

Он ждал Юлию, ждал Закомарного, наконец, этих, что допрашивали в машине. А пришла кухарка, когда-то «подаренная» Овидием Сергеевичем. Она явилась без сопровождения, со знакомой корзиной, где находился богатый обед в судках, с десертом, сладким и даже бутылкой вина. Он подумал о провокации: слишком смело она открыла камеру и вошла, не замкнув за собой двери. Отвела взгляд, сдержанно, будто незнакомцу, сказала «здравствуйте» и по-хозяйски принялась выставлять на топчан салаты и горячие блюда. Налила вина в бокал и отошла в сторонку.

– Прошу вас…

Недолгая жизнь в обществе женщин дала многое, Ярослав научился быстро определять настроение каждой, буквально с первого взгляда. Казалось, они все похожи, но, если присмотреться, каждая неповторима по характеру и состоянию духа. Иногда они кичились своей скрытностью, женским лукавством, а на деле оставались открытыми и незащищенными, что их больше всего приводило к отчаянию, – чему они объявили войну.