Ларри кивнул и снова прислушался. С другого конца галереи раздавались литургические песнопения, произносимые нараспев, словно заклинания.

— Слушайте, братья поют девятичасовые утренние молитвы в келье отца аббата… Это третья уставная молитва, — уточнил отец Мауро.

— Вам, наверное, следует присоединиться к ним, отец мой. Тревоги легче переносить вместе, хотя…

— Лично я ничего не боюсь и вручаю себя в руки Господа и его служанки, — ответил отец Мауро дрожащим, но спокойным голосом. — Но мне не хочется, чтобы отец Грегорио волновался обо мне, и поэтому пойду спущусь к нему в келью. Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, мой мальчик, — добавил он, словно повинуясь внезапному вдохновению. — Я так давно ни с кем не разговаривал, а слово становится отдушиной, если случается встретить кого-нибудь, кому можешь доверять… Поверьте, это не так часто случается.

Ларри был тронут признанием старика и последовал за ним по лабиринту коридоров и лестниц. Когда они вошли, все взгляды тотчас устремились на них. Ларри показалось, что в этой маленькой комнате собралась большая часть капитула, а также несколько мирян, жавшихся у дальней стены.

— А вот и вы, отец Мауро, — произнес маленький человечек в черной сутане и в очках, которого Ларри незадолго до того видел во главе процессии. — Мы не смогли уйти далеко, и нам остается только молить Господа и святого Бенедикта…

— И святую Схоластику, отец Грегорио — с упреком прибавил отец Мауро.

Аббат опустил голову, а отец Мауро встал на колени; лицо его было спокойно. Ларри присоединился к мирянам, стоявшим в глубине комнаты. Снова зазвучали литании и антифоны. Ларри показалось, что он тонет в григорианском хорале, как бывало когда-то на воскресных концертах духовной музыки, которые певчие давали в университетской часовне. То было ужасное время после смерти Элис и ухода Одри, и он помнил, как хорошо действовали на него псалмы и песнопения, как их монотонные мелодии усыпляли на время его боль. Он снова погрузился в это очарование и забыл на время — не о страхе перед бомбардировками, нет, но о глубоком разочаровании, в которое повергла его опустевшая библиотека. Мысленным взором он осматривал просторный пустой зал, словно зияющую рану. При одном взгляде на пустые полки и сундуки, в которых должно было находиться то, что он так отчаянно искал, у него начинала кружиться голова. Письмо Мэри Шелли, которое Домитилла вытащила из кармана своего отца, должно быть, помещалось в одном из архивов, свезенных в монастырь. «Там наверняка были и другие документы, которые он собирался продать, — добавила девушка. — Показав тебе один из них, тот, который, как ему было известно, мог тебя заинтересовать, он собирался использовать его как приманку».