7

Готфрид уехал на два дня в Берлин, а вернувшись, почти не бывал дома. Дни проводил за городом у фон Ригера, а ночами кутил где-то. На правах приятеля я пожурил его:

— Нельзя так расходовать себя перед заданием. Мне нет дела, куда ты едешь и зачем, но я хочу, чтобы все прошло хорошо.

Он рассмеялся:

— Посмотрите на этого тихоню! Между прочим, ты тоже не всегда ночуешь дома. Уже нашел себе наконец по вкусу?

— Что ж, я не человек?

Если бы мои отлучки вызывали подозрение, Готфрид не стал бы говорить о них. Значит, пока все нормально.

— Кстати, — сказал он, — ты можешь, когда меня нет, пользоваться моим «фиатом». А за это ты мне окажешь услугу — отвезешь в одно место и отгонишь машину назад. Идет?

— Конечно. Когда тебе будет угодно.

Я снова навестил Ирму. Она была озабочена вопросом, кому поручить свою овчарку.

— Вот сложность! Хотите, отвезу ее на псарню городского гестапо. У меня там знакомые.

— Вы с ума сошли! — возмутилась она. — Мою Девочку — на служебную псарню? Она не привыкла к такой жизни.

Я пожал плечами:

— Тогда сами ищите ей место, но ежедневно с пяти вечера прошу быть дома. Ясно?

— Слушаюсь.

Прошло три дня после встречи с Анни, а мне казалось — месяц. Я снова поехал в Вурцен. Можно было воспользоваться «фиатом» Готфрида. Ключ висел на вешалке, рядом с его шинелью. Я все-таки предпочел поехать поездом. В Вурцене, прогуливаясь под дождем по улице, зашел в магазин, купил ненужный мне галстук и, только убедившись, что за мной не следят, отворил калитку в высоком заборе фрау Шведе.

Анни увидела меня через окно кухни, выбежала в тонком платье под дождь, полетела навстречу по мокрым плитам дорожки, как когда-то по мосткам, кинулась ко мне:

— Это были лучшие дни в жизни! Я ждала тебя и знала, что увижу хоть ненадолго. — Задыхаясь, она обняла меня мокрыми руками. — Выполнено! Все передано Москве! Они подтвердили!

Мы вошли в дом. Усталость, которую я преодолевал все время, пока меня давило непереданное сообщение о Тегеране, теперь взяла верх. Все! Конец. Сел и закрыл, глаза. Можно ехать в Констанцу, в Берлин, к черту на кулички. Теперь — не думать. Просто сидеть и держать Анни за руку.