— Боже мой! .. Он умирает! Но нет, это невозможно! Господин Шарль! Господин Шарль, проснитесь! Скажите мне хоть слово! .. Хоть одно только слово! ..

Ответа нет.

Невероятное волнение протрезвляет эльзасца, сознание его становится ясным. Его сильная натура преодолевает оцепенение, в котором он до сих пор находился, его железная воля совершает чудо. Он подымается на ноги и бегом кидается к Маркизу и Хозе.

— Господин Маркиз! .. Хозе! ..

И эти оба так же бледны и так же неподвижны; мулат — тот совершенно пепельного цвета.

Страшная догадка приходит ему на ум.

— Неужели они отравлены? .. Неужели я один останусь жив после такого ужасного несчастья! — восклицает Винкельман голосом, звучащим как гром небесный.

— Господин Маркиз! .. Хозе! ..

И он изо всей силы трясет мулата, который как будто приходит в себя, раскрывает глаза, садится, окидывает безумным взглядом эльзасца и вдруг разражается диким хохотом, нервным, неестественным смехом сумасшедшего.

— Ну, наконец-то! .. Этот жив! А остальные?

Винкельман снова возвращается к Шарлю, хватает его в свои объятия, подымает, как ребенка, и несет на подстилку из листьев. Затем, не зная, что ему делать, обнажает его грудь и принимается растирать руки.

Вскоре он замечает с невыразимой радостью, что тело Шарля мало-помалу розовеет благодаря возобновившемуся кровообращению. Конечности начинают согреваться, дыхание восстанавливается, и вдруг все его тело конвульсивно вздрагивает с ног до головы.

Подобно Хозе, он наполовину приподымается, затем садится как-то бессознательно и вдруг заходится громким, резким хохотом.

— Да они обезумели! — прошептал бедняга в полном отчаянии. — Они даже не узнают меня, они смеются, как люди, потерявшие голову!? Шарль, добрый господин мой, придите в себя! Скажите хоть слово! — молил Винкельман.

Но в ответ слышит еще более безумный смех.

Эльзасец оглядывается и видит мулата, который, присев на корточках над Маркизом, проделывает с ним что-то странное.

Маркиз также раскрыл глаза и бессмысленно смотрит на крупных черных муравьев, ползущих у него по ногам, а Хозе с самым серьезным видом ловит этих муравьев двумя пальцами и с наслаждением ест их.

— Они лишились рассудка, — горестно воскликнул эльзасец. — Но что с ними произошло? Чего они поели? А-а, теперь я понимаю… Это вчерашний ужин. Эти негодяи индейцы отравили нашу пищу! Да, да… вот почему все наши продукты имели такой отвратительный вкус! Но почему же я один в своем уме? Вероятно, потому, что у меня лошадиная натура… Яд почти не подействовал на меня. Теперь мы остались одни, без оружия, без аптечки, без съестных припасов, затерянные в этом бесконечном лесу. Что же нам делать?! Господи, что нам делать?!