— Ровным счетом ничего, — поспешно проговорил Хауг. Он все еще стоял возле двери.

— Можете сесть, — хозяйка показала на кресло. — Неприятно, когда человек разговаривает стоя. И почему явились именно вы? Уж не заболела ли фрау Аннели?

— Ее нет на острове. — Хауг помолчал, будто собирался с мыслями. — Вот я и подумал…

— Что вы подумали?

— Подумал, что могу пригласить вас к себе…

— Куда пригласить? И зачем?

— Идемте, это займет час или полтора. Объясню по пути.

Некоторое время посетитель и Брызгалова глядели друг другу в глаза, потом женщина пошла к выходу. Ощущала за спиной напряженное дыхание немца.

Не могла бы объяснить, почему приняла такое решение — идти в дом к незнакомому человеку. Просто посмотрела ему в глаза и… почувствовала, что должна это сделать.

Хауг занимал уютный домик с двумя комнатами внизу и еще одной на втором этаже. Можно было предположить, что Брызгалову ждут в этом доме какие-то развлечения. Она укрепилась в своем мнении, когда увидела кинопроектор и экран на стене. Не говоря ни слова, Хауг выключил свет. И вот на экране возник уже знакомый читателю трагический эпизод, когда молодому человеку вручают револьвер для убийства брата…

После окончания одной ленты Хауг показал вторую — ту, в которой убивали прокурора на городской площади, возле бистро с полосатыми маркизами.

И вот третий фильм. Объектив камеры следил за автомобильной процессией: несколько лимузинов мчались по автостраде, приближаясь к большому городу. Город как бы надвигался на машины, затем поглотил их, когда автомобили нырнули в тоннель. Съемка возобновилась с другой точки. Ощущение было такое, будто камеры передают процессию друг другу. На одном из закруглений маршрута машины снизили скорость, и солнце, светившее сбоку, заглянуло в кабины. И тогда во втором автомобиле можно было рассмотреть мужчину с характерным профилем — президента Франции Шарля де Голля.

В этот миг с тротуара выскочил на мостовую прохожий, взмахнул рукой, собираясь бросить в автомобиль президента некий предмет. Но ему помешали. Двое мужчин навалились на неизвестного, стали выкручивать ему руки.

Грегор Хауг включил свет и вынес проектор из комнаты. Вернувшись, налил оранжада, с жадностью выпил.

— Ваши впечатления? — спросил он.

Хауг сидел сбоку. Чтобы увидеть его, Брызгаловой пришлось выпрямиться на стуле и повернуть голову.

Она не ответила. Решила ждать, как развернутся события. Сидела и смотрела на Хауга. У него было худое асимметричное лицо — длинный нос искривлен, правое ухо выше левого. А рот прямой: плотно сведенные губы составляли ровную линию — такой рот считают упрямым или злым. Ко всему, маленькие темные глазки, глубоко ушедшие под массивные надбровные дуги. Словом, красавец, ничего не скажешь.