— А как рассуждаете теперь?

— Прозрел после того, как на острове от тренировок перешли к делу. То есть от подготовки убийц — к непосредственным актам террора. Понял, куда это может завести. Сперва негодяи били по случайным целям. Отработав “технологию” акций, повели огонь по главным объектам.

— Но зачем это? Какая задача решается?

— Вспомните, кого схватили как убийцу президента Кеннеди? Это был некий Освальд. Вся желтая пресса завопила: Освальд почти три года провел в России, вывез оттуда жену, он “левый” экстремист, чуть ли не коммунист. Вскоре выяснилось, что человек этот с детства кровавый маньяк, мальчишкой пытался убить президента Эйзенхауэра, замахивался и на других деятелей — “левых” и правых… Вот и тот, кого показывали в фильмах, тоже побывал в России. Его послали люди, подобные Лашке или Ловетти: пусть поживет там, примелькается. Легче будет навесить на него клеймо “левого” экстремиста. “Боже, какие изверги эти красные!” — в ужасе завопит обыватель. Откуда ему знать, что по возвращении с Востока человека подвергли специальной обработке, в результате которой он стал как бы живым роботом!..

Брызгалова не могла собраться с мыслями и по достоинству оценить то, что сейчас услышала. А Хауг продолжал говорить. Рассказывал о военных годах. Воевал на Восточном фронте, заменил убитого лейтенанта и более суток командовал ротой.

— А потом, — сказал Хауг, — потом я был… повешен. Нет-нет, меня схватили свои же, немцы, и вздернули на фонарном столбе. Громогласно объявили, что казнят предателя, самовольно оставившего позицию. Я же всего час назад последним фаустом подбил советскую самоходку и полз к складу боеприпасов, чтобы разжиться еще несколькими фаустпатронами. Это случилось весной 1945 года, в ту пору обороной района Берлина командовал Гиммлер. Вешали меня его люди — на устрашение другим солдатам. Затянули петлю на шее, выбили ящик из-под ног. И тут шальной снаряд. Грохот, дым. Я очнулся на земле. Лежал, придавленный тем самым фонарным столбом. Вокруг валялись убитые. Этих людей пригнали, чтобы присутствовать при экзекуции… Вот как все было. А теперь Отто Скорцени — тот, что меня вешал, — один из моих главных начальников. Право же, удивительные узоры раскладывает жизнь.

— И Скорцени знает об этой вашей истории? — не выдержала Брызгалова.

— Нет, разумеется. Для моих шефов я убежденный наци, готовый порвать глотку любому противнику.

— А вы, значит, антифашист?

— Не знаю, — Грегор Хауг покрутил головой, как бы споря с самим собой. — Не знаю, скорее всего, нет.

— Но ваши взгляды…