ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Здесь конец слова.

Это не конец. Это даже не начало конца. Но это, может быть, конец начала.

ВАВИЛОН

2560 год до Рождества Христова

«Сегодня ночью, — подумал он, — я умру».

Это факт, а не предположение. Стремление к тишине. Осознание… «Мое время здесь, на Земле, истекло». Да-да-да. Он чувствует грусть? Более всего он чувствует нестерпимую тоску по дому. Смерть, подумал он, есть всего лишь переход. Изменение.

Шаг, еще шаг, он поднимается по крутой лестнице до вершины пирамиды. От подагры ноги ноют. Он останавливается. Еще пять ступеней. Он задыхается. Он устал. «Теперь я остался один, — думает он. — Сегодня наконец дошла очередь до меня». Он переводит дыхание и двигается дальше. Его вытянутое тело неустойчиво. Он собирает последние силы и садится на трон, который воздвигли для него. Он любит сидеть здесь, на вершине пирамиды, смотреть в небо, на город и пустыню. В городе горят факелы и масляные светильники. Вавилон… Как долго он был его домом? Слишком долго.

Его кожа, красноватая, грубая, чешется и шелушится. С тех самых пор, как он прибыл сюда, он чешется, появились лишаи. Жуткое солнце пустыни! Он любит ночь. Темноту. Прохладные ветерки, полные ароматов. Над ним купол неба с обилием звезд. Он любит небо. Много лет тому назад, прибыв в город у моря, он тихо радовался, сидя в одиночестве на берегу и глядя на горизонт. У каждого моря есть берег. Небо безбрежно. Из города доносится шум голосов людей, лай собак, звуки струнных инструментов, нежное звучание дудочки. Он чувствует запах пищи — даже после многих лет пребывания здесь у него все еще есть проблемы с их пищей — и сладкий запах, который тянется с полей, где растут дыни.

Когда костры потухают и город замолкает, он шагает по ступенькам вниз, к зиккурату. С трудом доходит до входа. И останавливается. В последний раз смотрит на окружающую местность и на город. Поднимает взгляд к звездному небу, наполняет легкие воздухом — отвратительным сухим воздухом пустыни — и медленно выдыхает.

Послание написано. Одно слово за другим, одну строку за другой писал он текст, потом спрятал его для потомков. Текст на золоте, который рассказывает, где найти его тело и все то, что он оставил. Манускрипт на серебре, который рассказывает историю его жизни. И копию двух текстов, написанных на материале, который он привез из дому. Он хорошо спрятал рукописи — в пирамиде одного из властителей Египетского царства. Как же того зовут? Не вспомнил. Все эти чужие имена… Когда смогут люди понять то, что написано в манускрипте? Через тысячу лет? Через пять тысяч лет? Губы растягиваются, можно назвать это улыбкой. Через десять тысяч лет? Или никогда? Как примитивны эти люди! Наивные, простодушные, невероятно примитивные. И опасные. Для себя. Друг для друга.